«Тогда мы должны найти способ исцелить его», – сказал он наконец. «Не уничтожить, а исцелить».
Аура кивнула, её аура постепенно возвращалась к своему естественному серебристому свечению. «Но сначала мы должны понять, как он избежал заточения. И почему именно сейчас».
Они сидели среди умирающих цветов кристаллического сада, держась за руки, их любовь создавала маленький островок света в нарастающей тьме. Вокруг них мир, который они считали совершенным, медленно показывал свою истинную хрупкость. Но вместе они чувствовали себя достаточно сильными, чтобы встретить любую угрозу.
Где-то в отдалении, на высоком утесе, который возвышался над их районом, Эон стоял и наблюдал за разворачивающейся драмой. Его древние глаза отражали не только озабоченность, но и что-то еще – возможно, надежду. Он видел, как Гром и Аура поддерживают друг друга, видел силу их связи даже перед лицом древнего зла.
«Возможно», – прошептал он ветру, – «они найдут то, что мы упустили тысячу лет назад. Возможно, любовь действительно сильнее ненависти, даже когда эта ненависть питалась тысячелетием».
Первые лучи рассвета начали пробиваться сквозь кроны деревьев, но их свет казался тусклым по сравнению с обычным сиянием их биолюминесцентного мира. Новый день приносил новые вызовы, и Гром чувствовал, что их путешествие в глубины человеческой души – как светлой, так и темной – только начинается.
Первые лучи утреннего солнца проникали сквозь прозрачные стены их дома, создавая причудливые узоры на полу из живого дерева. Биоархитектурное жилище, выросшее из переплетенных корней древних дубов, обычно встречало рассвет мягким пульсированием своих стен, синхронизированным с дыханием обитателей. Но сегодня что-то было не так. Стены дрожали неровно, а биолюминесцентные прожилки, обычно светившиеся ровным золотистым светом, мерцали тревожно, словно сердце в агонии.
Гром склонился над кроватью, которая ночью принимала форму цветочного бутона, а теперь самостоятельно трансформировалась в подобие кокона, стремясь защитить и обволочь страдающую Ауру. Ее тело билось в конвульсиях, мышцы напрягались и расслаблялись в пугающем ритме, а кожа покрылась холодным потом. Глаза Ауры закатились, показывая только белки, и изо рта вырывались невнятные стоны, полные такой первобытной боли, что воздух вокруг них казался густым от страдания.
"Что с тобой происходит, моя любовь?" – прошептал Гром, его голос дрожал от нарастающей паники. Он протянул руку к ее лицу, но остановился, видя, как ее черты искажаются гримасой ужаса. Через их эмпатическую связь он ощущал фрагменты ее мучений – вспышки тьмы, злобный смех, эхом отдающийся в глубинах сознания, и холод, такой пронизывающий, что казалось, будто само существование замерзало.
Потолок их спальни, обычно усыпанный светящимися цветами, которые реагировали на эмоции обитателей, теперь выглядел болезненно. Нежные бутоны сжимались в себя, пытаясь спрятаться от волн страдания, исходящих от Ауры. Некоторые цветы даже начали увядать по краям лепестков, их естественное свечение тускнело до тревожного красноватого оттенка.
Живые стены дома издавали низкие стоны, древесина трещала под напряжением, а органические узоры на поверхности пульсировали все более хаотично. Дом, который много лет был их убежищем любви и покоя, теперь сам стал заложником той непонятной агонии, что терзала его обитательницу.
