Читать онлайн Vadim Bochkow - Тень просветления

Кристаллический сад пульсировал эфирной красотой под покровом бесконечной ночи, когда Гром и Аура двигались в страстной гармонии среди каскадов биолюминесцентных цветов. Их тела переплелись в танце любви, который длился уже несколько часов, каждое прикосновение рождало волны золотистого света в окружающих растениях. Живое созвездие лепестков отвечало на их эмоциональную связь, купая влюбленных в теплом сиянии, которое отражалось от высоких кристаллических образований в завораживающих узорах.

«Гром…» – шептала Аура, её голос дрожал от переполнявших её чувств, когда его сильные руки скользили по её обнаженной коже, оставляя след из мерцающих искр там, где их ауры соприкасались. Цветы вокруг них пульсировали ярче, словно сердца, бьющиеся в унисон с их собственными. «Я чувствую, как наша любовь распространяется через весь мир… она касается каждого просветленного сознания…»

Гром наклонился и нежно поцеловал её в основание шеи, там, где её аура сияла особенно ярко перламутровыми переливами. «Твоя душа поет со мной в такой совершенной гармонии, что даже кристаллы резонируют от наших вибраций», – прошептал он, и действительно, массивные кристаллические столбы вокруг них загудели тихой мелодией, их грани загорелись мягким синим светом.

Но даже в этот момент абсолютной близости, когда их эмпатическая связь пульсировала между ними как живой мост из света и тепла, в глубине сознания Грома шевелились тревожные мысли. Он никогда не делился этими сомнениями с Аурой – как мог он омрачить её безмятежное существование подозрениями о том, что их идеальный мир может быть не таким совершенным, каким кажется? Иногда, в моменты глубокой медитации, он ощущал странные искажения в коллективном поле сознания, словно далекие рябь на поверхности безмятежного озера.

«Что ты чувствуешь сейчас, мой возлюбленный?» – Аура приподнялась на локтях, её длинные волосы цвета лунного света спадали каскадом, отражая многоцветные блики от окружающих цветов. Её глаза, обычно спокойные как горные озера, сейчас горели внутренним огнем страсти и любопытства.

Гром на мгновение замешкался, борясь с желанием поделиться своими беспокойствами. «Я чувствую… полноту. Как будто вся вселенная сосредоточена в этом мгновении между нами». Он осторожно провел пальцами по её щеке, наблюдая, как его прикосновение вызывает тихие волны света под её кожей. «Но иногда мне кажется, что даже в совершенстве есть что-то… хрупкое».

«Хрупкое?» – Аура нахмурилась, её аура на мгновение потускнела. «Наш мир построен на миллениумах мудрости и гармонии. Что может быть более прочным, чем любовь, объединяющая всех просветленных?»

Прежде чем Гром успел ответить, их страстный танец достиг кульминации. Волны экстаза прокатились через их соединенные сознания, заставляя цветы вокруг них вспыхнуть ослепительным золотым светом. Кристаллы пропели высокие ноты, создавая симфонию, которая разнеслась далеко за пределы сада. В этот момент их любовь стала частью самой ткани реальности, пульсирующей нотой в великой симфонии просветленного существования.

Но в самый пик их единения что-то пошло не так.

Золотистый свет начал меркнуть с тревожной внезапностью. Несколько люминесцентных бутонов, которые секунду назад пылали как маленькие солнца, начали вянуть и чернеть, их лепестки осыпались пеплом на обнаженные тела любовников. Аура, все еще обвивавшая Грома руками, внезапно содрогнулась, как от удара молнии.

«Что… что это было?» – она отшатнулась, её глаза расширились от ужаса. Через их эмпатическую связь Гром почувствовал, как по её сознанию прокатываются чуждые образы – видения страдания и разрушения, которые казались невозможно далекими от их мирного существования.

Гром крепче прижал её к себе, чувствуя, как волны её страха и смятения проникают в его собственное сознание. Через их связь он увидел то, что видела она: древнее сознание, пропитанное такой ненавистью к их счастью, что от одного его присутствия воздух, казалось, становился вязким и тяжелым. Теневые фигуры, манипулирующие разумами других, заставляющие их плясать под чужую дудку. И вкус отчаяния настолько глубокого и всепоглощающего, что от него тошнило.

«Аура, дыши глубоко», – Гром говорил мягко, но его собственный голос дрожал от напряжения. «Это были просто видения. Они не могут причинить нам вред здесь, в нашем убежище».

Но даже произнося эти слова, он понимал, что лжет. Умирающие цветы вокруг них были слишком реальными. Внезапная тишина, воцарившаяся в саду после того, как смолкли кристаллические мелодии, была слишком зловещей. И что-то в самом воздухе изменилось – он стал более плотным, словно насыщенным невидимым ядом.

«Гром…» – голос Ауры был едва слышен. «Я чувствую его. Это древнее присутствие. Оно знает о нашей любви, и это знание… оно причиняет ему боль. Такую боль, что она превратилась в ненависть ко всему живому».

В этот момент до них донесся звук рыданий – тихий, но пронзительный плач, который резонировал через коллективное поле их района. Гром мгновенно узнал источник этого горя – молодая Люмина, садовница, которая ухаживала за светящимися розами в соседней роще.

«Я должен пойти к ней», – сказал Гром, неохотно высвобождаясь из объятий Ауры. Её аура все еще дрожала от остаточных видений, но она кивнула с пониманием.

«Иди. Я… я попробую медитировать, чтобы понять, что означали эти образы». Аура села, скрестив ноги, её обнаженное тело все еще мерцало слабыми отблесками их недавней близости. «Будь осторожен, мой возлюбленный. Что бы это ни было, оно обладает силой, которую мы еще не понимаем».

Гром быстро облачился в свою простую одежду из биоматериалов – легкую тунику и штаны, которые адаптировались к температуре его тела и окружающей среды. Ткань мерцала тусклым зеленоватым светом, сливаясь с естественными тонами сада. Бросив последний обеспокоенный взгляд на Ауру, он направился по тропинке из светящихся камней к роще, где работала Люмина.

По мере того как он удалялся от кристаллического сада, признаки странного увядания становились все более очевидными. Цветы, которые должны были сиять как драгоценные камни, тускнели и опадали. Некоторые деревья, чья биолюминесцентная кора обычно пульсировала мягким синим светом, стояли темными и безжизненными. Воздух пах не медом и озоном, как обычно, а чем-то кислым и неприятным.

Когда Гром приблизился к роще Люмины, звук её рыданий стал невыносимо ясным. Молодая садовница стояла на коленях среди грядок своих любимых светящихся роз, слезы текли по её щекам, падая на почву и заставляя оставшиеся здоровые цветы светиться ярче от сострадания.

«Люмина», – мягко позвал Гром, приближаясь к ней медленно, чтобы не испугать. «Что случилось с твоими розами?»

Девушка подняла на него заплаканные глаза. Люмине было не более двадцати лет в старом исчислении, хотя в их мире возраст измерялся скорее уровнем духовного развития, чем прожитыми годами. Её аура, обычно светящаяся мягким розовым светом, сейчас мерцала неровно, искаженная горем.

«Гром!» – она всхлипнула, протягивая к нему руки. «Мои розы… они умирают, и я не понимаю почему! Я делала все как всегда – пела им, медитировала рядом с ними, наполняла их своей любовью. Но сегодня утром я пришла, а они…»

Гром опустился рядом с ней на колени, осторожно обнимая её дрожащие плечи. Его прикосновение немного успокоило её ауру, но не смогло остановить слезы. «Покажи мне», – попросил он.

Люмина указала на грядку, где ещё вчера цвели её самые прекрасные экземпляры – розы размером с детскую ладонь, лепестки которых переливались всеми оттенками от глубокого пурпура до серебристо-белого. Теперь многие из них почернели и осыпались, оставляя только колючие стебли.

«Видишь?» – всхлипнула она. «Они не просто вянут. Они… они гаснут изнутри, как будто кто-то высасывает из них саму жизнь».

Гром внимательно изучил увядшие растения, и то, что он увидел, заставило холод пробежать по его позвоночнику. Умирающие розы не были разбросаны случайно – они образовывали отчетливый узор, словно некая сила методично выбирала определенные цветы, создавая из их гибели геометрическую фигуру. Это был не результат болезни или естественного увядания. Это было послание.

«Люмина», – сказал он осторожно, не желая усиливать её страх. «Когда именно ты заметила, что розы начали увядать? Был ли какой-то конкретный момент?»

Девушка вытерла слезы тыльной стороной ладони, оставив полосы грязи на щеках. «Это началось прошлой ночью, около полуночи. Я медитировала здесь, как часто делаю, когда не могу заснуть. Внезапно я почувствовала… присутствие. Что-то древнее и очень, очень сердитое. Оно прошло через коллективное поле как ледяной ветер, и розы начали гаснуть одна за другой».

Гром кивнул, его подозрения подтвердились. «Ты чувствовала, откуда пришло это присутствие?»

«Не откуда… а скорее как долго оно спало». Люмина посмотрела на него широко раскрытыми глазами. «Гром, мне показалось, что это что-то, что было заперто очень давно. И теперь оно… просыпается».

В этот момент они услышали быстрые шаги по тропинке. К ним приближался высокий мужчина в длинной мантии цвета сумерек – Эон, один из старейших и мудрейших просветленных в их общине. Его древние глаза, видевшие тысячелетия, сейчас выражали глубокую озабоченность.

«Гром, Люмина», – произнес он, его голос был спокоен, но в нем слышались нотки, которые заставили Грома насторожиться. «Вы чувствуете это тоже, не так ли? Пробуждение чего-то, что должно было остаться погребенным».

«Эон», – Гром поднялся, помогая подняться и Люмине. «Ты знаешь, что это такое?»

Древний мудрец медленно кивнул, его взгляд скользил по умирающим розам, задерживаясь на их странном узоре. «Я боялся, что этот день когда-нибудь настанет. То, что вы чувствуете – не случайная аномалия. Это эхо старой боли, которая превратилась в ненависть настолько сильную, что она способна искажать саму ткань реальности».

«Старой боли?» – переспросила Люмина, инстинктивно придвигаясь ближе к Грому.

Эон долго молчал, словно взвешивая, сколько им стоит рассказать. Наконец, он вздохнул – звук глубокий и полный сожаления. «Тысячелетие назад среди нас жил просветленный, которого звали Нексус. Он был величайшим учителем своего времени, достигшим таких высот мудрости, что казалось, будто сама вселенная говорит его голосом».

Гром почувствовал, как по его коже пробежали мурашки. Это имя – Нексус – отзывалось чем-то знакомым и ужасающим в его подсознании.

«Но даже просветленные не защищены от любви», – продолжал Эон. «Нексус влюбился в смертную женщину – существо прекрасное, но обреченное на старение и смерть. Он отказался принять естественный ход вещей. Когда она умерла, его горе было так велико, что оно исказило его сущность. Он начал эксперименты, пытаясь победить смерть, вернуть её к жизни».

«И что случилось?» – шепотом спросил Гром, хотя часть его уже знала ответ.

«Его изгнали. Мы были вынуждены заключить его в энергетическую тюрьму в самых глубинах коллективного подсознания. Но тюрьмы, построенные из энергии и воли, со временем слабеют. И похоже, что спустя тысячу лет заточения, его ненависть только усилилась».

Люмина всхлипнула и прижалась к руке Грома. «Но почему розы? Почему мой сад?»

«Потому что», – Эон посмотрел на неё с сочувствием, – «то, что мы называем красотой, гармонией, любовью – все это причиняет ему невыносимую боль. Он видит в нашем счастье насмешку над своим страданием. И он начинает с самого прекрасного, чтобы показать нам, насколько хрупко то, что мы считаем вечным».