Гром почувствовал, как его собственное дыхание становится прерывистым. Руки тряслись, когда он пытался коснуться Ауры, но каждое прикосновение, казалось, только усиливало ее мучения. Ее эмпатическая аура, обычно мягко переливающаяся золотистыми и розовыми оттенками, теперь была изрезана темными полосами, словно невидимые когти разрывали саму ткань ее души.
"Аура! Аура, услышь меня!" – его крик эхом отозвался по всему дому, заставив стены содрогнуться еще сильнее. Гром схватил ее за плечи и начал мягко, но настойчиво встряхивать, надеясь разбудить ее от этого кошмарного транса. Ее голова безвольно качалась из стороны в сторону, длинные волосы рассыпались по подушке, потеряв свое обычное сияние и потемнев до болезненного серого оттенка.
Биоархитектурные стены начали пульсировать все быстрее, отзываясь на нарастающую панику Грома. Живое дерево, из которого было создано их жилище, чувствовало каждую эмоцию своих обитателей и теперь само корчилось от боли. Органические переходы между комнатами сжимались, словно дом пытался защитить себя, а окна из прозрачной растительной мембраны затуманивались, блокируя внешний мир.
"Не оставляй меня!" – Гром прижал Ауру к своей груди, чувствуя, как ее тело становится все холоднее. Обычно ее кожа излучала тепло, подобное солнечному свету, но теперь она была ледяной, словно жизнь медленно покидала ее. Через их связь он ощущал, как ее сознание уходит все глубже в какую-то бездну, недоступную его любви и заботе.
Когда нежные прикосновения и мольбы не дали результата, Гром принял отчаянное решение. Он знал, что полное открытие эмпатической связи может быть опасным, особенно когда один из партнеров находится в таком состоянии, но он был готов на все, чтобы разделить с ней любое бремя, которое разрывало ее разум на части.
Прижав свой лоб к ее пылающему лбу, Гром сознательно открыл все барьеры между их сознаниями. Эмпатическая связь, обычно текущая между ними мягкими волнами, превратилась в бушующий поток. В тот момент, когда их сознания полностью слились, мир взорвался болью.
Гром почувствовал себя падающим в бездну жидкой тьмы, где каждая капля была пропитана чистым ужасом. Видения обрушились на него лавиной – искаженные лица, превращающиеся в гримасы ненависти, прекрасные сады, гниющие на глазах, дети, чей смех превращался в рыдания отчаяния. Он пытался кричать, но звук застрял в горле, когда понял, что все это переживает Аура уже несколько часов.
Спальня вокруг них содрогнулась от силы его крика, смешавшегося с бессознательными стонами Ауры. Стены покрылись трещинами, из которых сочился светящийся сок – кровь живого дома, раненного их общей агонией. Пол под ними прогнулся, корни дерева извивались в конвульсиях, отзываясь на их страдания.
В глубинах кошмарных видений Гром различил источник мучений Ауры. Среди водоворота тьмы и хаоса стояла фигура, которая была одновременно величественной и отвратительной. Древнее существо, чей облик когда-то, возможно, был прекрасен, теперь искажен тысячелетиями боли и ярости. Его одежды, сотканные из живых теней, колыхались без ветра, а глаза горели огнем, который не согревал, а только сжигал все, на что падал его взгляд.
Это существо стояло в центре огромной психической паутины, нити которой тянулись к тысячам просветленных сознаний. Гром с ужасом наблюдал, как оно манипулирует этими связями с хирургической точностью, превращая любовь в ненависть, радость в отчаяние, гармонию в разрушительный диссонанс. Существо работало как искусный музыкант, но вместо мелодии создавало какофонию страдания.
