В воздухе материализовался Эон, его древние черты были отмечены глубокой обеспокоенностью и страшным узнаванием. Мудрый старец появился без обычного мягкого свечения, его аура была приглушена серьезностью момента. Веки, тысячелетиями созерцавшие тайны бытия, были тяжело опущены, а морщины на лице углубились от печали.
"Гром," произнес он тихо, его голос нес в себе груз веков тяжело добытой мудрости, "я чувствовал эту тьму прежде. Много столетий назад. Не позволяй гневу поглотить тебя, сын мой, ибо именно этого он и добивается. Ярость – это дорога в никуда, путь к превращению в то самое зло, с которым ты сражаешься."
Но Гром, все еще прижимая к себе безжизненное тело Ауры, едва слышал слова старца сквозь рев собственной ярости. Его глаза горели светом, который жутко напоминал злобное сияние, которое он видел во взгляде Нексуса. Когда он заговорил, его голос нес в себе такую острую грань тьмы, что даже Эон невольно отступил назад.
"Он забрал ее у меня!" рычал Гром, его эмпатическая аура потрескивала опасной энергией, отбрасывая искры, которые заставляли окружающие растения сжиматься. "Он использовал нашу любовь, нашу связь против нас! Я заставлю его заплатить за каждый момент ее мучений. Я разорву его на части голыми руками!"
Трансформация была завершена. Любящий защитник превратился в потенциального разрушителя, его ярость была настолько чистой и сосредоточенной, что грозила развратить его в точности в то, чего желал Нексус – еще одного просветленного, искаженного болью и ненавистью.
Эон наблюдал с глубокой печалью, как темные прожилки распространялись по эмпатической ауре Грома, как чернота разлиталась по чистому свету его души. Старец понимал, что вмешательство сейчас может только усугубить ситуацию. Некоторые уроки можно было выучить только через собственную боль, некоторые выборы должны были быть сделаны самостоятельно.
"Гром," попытался еще раз Эон, его голос был полон сострадания, "я знаю эту боль. Я видел, как она разрушает даже самых сильных из нас. Но если ты пойдешь по этому пути, ты потеряешь не только Ауру, но и самого себя. Ты станешь тем самым злом, против которого сражаешься."
"Тогда пусть так и будет!" кричал Гром, прижимая еще крепче остывающее тело своей возлюбленной. "Если мир может допустить такое страдание, если он может позволить этому монстру мучить невинных, то, возможно, он заслуживает того, чтобы гореть!"
Слова Грома эхом отдались в коллективном сознании, вызывая волны беспокойства у чувствительных душ по всему району. Некоторые просыпались от кошмаров, не понимая их источника, другие чувствовали необъяснимую тревогу, которая заставляла их тянуться к своим любимым в поисках утешения.
Эон стоял неподвижно, его древние глаза были полны печали и понимания. Он видел это раньше – видел, как боль превращает благородные души в чудовищ, как любовь, извращенная потерей, становится более разрушительной, чем чистая ненависть. Он знал, что Гром стоит на краю бездны, и одно неверное движение может столкнуть его в пучину, из которой нет возврата.
Биолюминесцентные цветы по всему их району продолжали свое ускоренное увядание, их свет угасал в ответ на потемнение сердца Грома. Живые стены других биоархитектурных домов начали проявлять признаки стресса, их поверхности покрывались трещинами, а органические узоры пульсировали неровно. Искаженная эмпатическая подпись Грома распространялась по сети как инфекция, заражая гармонию, которая связывала их сообщество.
