Она сделала шаг вперед, и старый пол громко скрипнул под ее ногой, эхо разнеслось по пустым комнатам. Эмили замерла, прислушиваясь. Казалось, скрип отозвался где-то в глубине дома… или это было эхо? Или что-то еще? Она направила луч фонаря в темноту коридора. Казалось, там шевельнулась тень. Быстрее, чем мелькнула мысль. Или ей почудилось? Пыль?
Внезапно ее охватило острое, почти физическое ощущение. Ощущение наблюдения. Кто-то или что-то смотрело на нее. Не из леса снаружи. Изнутри дома. Из темных углов, из-за арок, с верхней площадки лестницы. Несколько пар невидимых глаз пристально следили за каждым ее движением, за каждым вдохом. В затылок ударил ледяной ветерок, хотя окна были закрыты ставнями, а воздух стоял неподвижно. Мурашки побежали по спине.
Она стояла посреди чужого, древнего, враждебного пространства. Порог был перейден. Назад пути не было. "Ла Гранж Нуар" принял свою наследницу. И теперь молча наблюдал, оценивая добычу, попавшую в его каменные объятия. Тишина сгущалась, становясь осязаемой, давящей. Лишь ее собственное сердце бешено стучало в груди, нарушая гробовое безмолвие дома, который уже начал шептать ей на языке скрипящих балок и шорохов в темноте. Шепот обещал не сон, а бессонные ночи, полные вопросов, на которые у нее не было ответов. И главный вопрос висел в холодном, пыльном воздухе: что скрывают эти стены, кроме пыли и паутины?
Глава 2: Добро пожаловать в Сен-Нуар
Ночь в «Ла Гранж Нуар» была не сном, а долгим, мучительным бодрствованием в кромешной тьме, прерываемым вспышками животного ужаса. Ощущение наблюдения не покидало Эмили ни на секунду. Оно висело в ледяном воздухе, пропитывало пыль, сочилось из черных провалов дверей и окон. Каждый скрип балок, каждый шорох за стеной (а их было множество – мыши? ветер в щелях? что-то большее?) заставлял её сердце бешено колотиться, а руки сжимать тонкое походное одеяло так, что пальцы немели.
Она не рискнула подняться на второй этаж. Расположилась на полу в самой маленькой комнате, примыкавшей к холлу – возможно, бывшей кладовке или каморке прислуги. Её спальней стал надувной матрас, купленный наспех в Бордо, спальным мешком – куртка. Фонарик телефона, последняя связь с реальностью, лежал рядом, палец на кнопке включения. Она не выключала его до тех пор, пока батарея не начала угрожающе мигать красным, вынуждая погрузиться в абсолютную, давящую тьму. Тогда страх стал осязаемым, живым существом, притаившимся в углу, дышащим ей в затылок.
Один звук преследовал её особенно упорно. Не скрип, не шорох, а… царапанье. Тонкое, настойчивое, словно коготь проводили по камню где-то очень близко. То за стеной, то, казалось, прямо под полом в углу комнаты. Она прижимала ухо к холодному камню, задерживая дыхание, но звук исчезал, оставляя лишь звон в ушах и леденящую догадку: Оно знает, что я слушаю.
Рассвет пришел неожиданно. Не яркий, а серый, влажный, пробивающийся сквозь щели в ставнях жидкими струйками света. Он не принес облегчения, лишь сменил невидимый ужас на видимый упадок. В холодном свете дня дом выглядел еще более жалким и враждебным. Пыль лежала толстым саваном на всем. Паутина, как раны, зияла в углах. На стенах четче проступили мрачные разводы сырости, похожие на застывшие слезы камня. И этот запах – тления, плесени и чего-то сладковато-больного – стал только сильнее.
Эмили вышла на крыльцо, жадно глотая воздух, который хоть и был влажным и холодным, но все же казался чище домового смрада. Лес вокруг поляны стоял мрачный, неподвижный, затянутый утренним туманом, стелющимся по земле, как дым. Тишина была абсолютной. Ни птиц, ни насекомых. Лишь капли влаги, падающие с листьев. Она оглядела двор, заросший крапивой и лопухами в человеческий рост, полуразрушенные постройки, похожие на каменные скелеты. Безысходность сдавила горло. Что она здесь делает? Это безумие. Дом – руина, деревня – призрак. Она одна посреди этого каменного кошмара.
