– А то! – кивнула Роза и подхватила идею, носящуюся в воздухе: – Наш святой долг – вернуть их на путь истинный. А то что это за безобразие, мы все тут такие красивые, а она – нет?! – и погладила себя по круглому животу.
– Итак, заговор, девочки, заговор! – просияла Ира. – Нам нужен план. Блиц-криг. Барбаросса.
– План… – задумчиво улыбнулась Роза. – А знаете ли вы, дорогие коллеги, что ничто так не объединяет, как совместный труд?
– Совместный труд… Вроде был какой-то грандиозный проект у «Крещендовцев», – начала вспоминать Олеся. – То ли гала-концерт, то ли рок-опера… Но все развалилось, потому что вмешалась Дана.
Олеся бросила выразительный взгляд на Иру и получила в ответ такой же. Выразительный.
– Им нужен общий враг, – сказала Роза. – Ничто так не объединяет, как совместный труд против общего противника. И чем противнее, тем лучше, – и почему-то кинула взгляд на сцену, где божественно прекрасно пел Бонни Джеральд.
Кстати, надо бы Маше его послушать и узнать, что Грин Крим – его младшая сестренка. Хоть какая-то гарантия, что радикально настроенный ребенок не подбросит «далекому от музыки» мистеру Джеральду таракана в суп. Она может. Она такая. Революции делать таким детям.
– Дана не прокатит, – покачала головой Ира. – Мелковато и затасканно.
– Не прокатит, – решительно кивнула Роза. – Так все же, что там был за проект? Чей?
– Они пытались ставить мюзикл, – улыбнулась Ирина. Историю квартета она знала даже лучше Олеси. И любила до сих пор почитать, что твориться в обсуждениях у фанатов – очень полезный источник информации, надо признать.
– Мюзикл. – У Розы блеснули глаза. – Какая хорошая идея.
Она довольно потерла руки и посмотрела на Бонни, который, поймав ее взгляд, широко улыбнулся и ей подмигнул с видом опытного заговорщика-рецидивиста.
3. Глава третья
Есть муж – есть проблемы.
Нет мужа – есть проблемы.
Проблемам вообще пофиг и на происходящее, и на твою
личную жизнь
(с)
Интернет
Понятно, что никакого разговора с Артуром не получилось. Я только узнала, что скорая ждет героя дня, что все у Олеси под контролем, а организаторов линчуют.
На этом мы с Катей и ушли в заснеженный Александровский Сад, тем более что Артура, слава Богу, со сцены удалили. Надеюсь, никто не заметил как. Он со всеми еще и переругаться успел. Беззвучно, но очень экспрессивно.
– А ты, мам, тоже ничего поёшь, – вдруг сказала дочь.
– Спасибо, – только и усмехнулась я. Что тут ответишь.
– Не хуже папы. Хотя такое же старье.
– Катя-я-я-я, – вздохнула я, натянула шапку на глаза своей вредине, а пока та ворчала и поправляла, сделала снежок. И кинула. Попала.
Волосы, конечно, жалко. И зла я за пирсинг. И в школу ее надо возвращать. Но… Это же не конец света. Так, репетиция. Даже не генеральная.
– А ты сделаешь дома блинчиков? – вдруг посмотрела на меня дочь, став сразу как в старые добрые гордостью мамы, папы и школы при консерватории.
– Сделаю, – улыбнулась я против воли.
– А за весом следим с завтрашнего дня.
– Тем более что это понедельник.
И мы рассмеялись. Что делать. Как ни ругайся, как ни кричи, а все равно договариваться придется. И принимать все изменения тоже. Но коса-а-а-а-а. Я вспомнила зеленые клочья на любимой голове и только вздохнула.
– Что? – тут же вскинулась Катя.
– Вот что б тебе всю длину в как там его?
– Мятный, – упрямо пробухтел ребенок.
– Хорошо. В мятный было не покрасить, а?
– Ты не представляешь, мам, как это дорого, – совсем по-взрослому вздохнула Катя. – Волосы же были – во.
