Тимофеич - страница 3

Почему Владимир Тимофеич? – удивилась Настя.

Так они друг на друга похожи, думаешь, что встречаешься с одним, а они этим будут пользоваться – сказал Тимофеич и заулыбался, мы все покатились с хохоту. Тут Тимофеич обратился к Оксане Слезиной – Оксанка ребенок, ну че ты рисуешь, ну смотри ведь голова это коробочка- и стал доставать из кармана потёртых джинсов помятую пачку Беломора и стал показывать на пачке приблизив ее к лицу натурщицы – вот видишь передняя часть боковая и верхняя ну вот как на пачке, чтоб я без Беломора то делал. Так проходили наши уроки, весело и очень поучительно.

Как-то мне очень понравился Амедео Модильяни и я решил поделиться свои мнением с Тимофеичем, но до этого показал книгу взятую в библиотеки своим одногруппникам, они хором меня стали отговаривать – Лёха тебя ж Тимофеич выгонит взашей, да и картинки некрасивые ,это же не Репин и не Моисеенко, кстати сказать Евсей Евсеевич Моисеенко у нас катировался как бог, Тимофеич если что-то было непонятно в композиции говорил – иди в библиотеку «Моисея» посмотри ! Так вот заходит Андрющенко и я к нему подхожу с вопросом – Владимир Тимофеевич, как вам художник Модильяни?

Модильяни? А что такое? Тебе он что нравиться – и посмотрел он на меня дикими глазами! Да очень – ответил я и в мастерской наступило гробовое молчание, все одногруппники застыли в ожидании ответа. Тимофеич улыбнулся и сказал – Очень хороший художник мне он нравится, я даже натюрморты писал памяти Модильяни! Тут у всех на лице отобразился шок, наверно сравнимый с кульминацией комедии Гоголя "Ревизор". Все с трудом дождались перемены и побежали в библиотеку изучать Амедео Модильяни, в последствии благодаря этому художнику и любви к нему Тимофеича я отпросился в первый раз в Москву, на большую выставку Модильяни в музее им. А.С. Пушкина.

Также прекрасно проходили у нас интегрированные занятия по анатомии, рисую я модель, подходит Тимофеич и говорит – в голени одна кость Лёха, чё ты там рисуешь? Как одна – возразил я – там две кости! Ты чё спорить со мной решил, ща я Бамеса (анатомию) принесу и покажу тебе умник, ну смотри если там одна кость полетишь у меня на четыре стороны, я тебе устрою, спорит ещё!

Тимофеич ушел, ребята серьёзно стали волноваться и вспоминать сколько там костей, возвращается Тимофеич с толстой книгой под мышкой, разворачивает и смотрит с зажатой в зубах беломориной,

Ну вот Лёха смотри! О и правда две кости! Ну я когда учился, это ж давно было, а ты все умничаешь ну смотри у меня. Каждый день был неповторим и байки тоже!

Тимофеич. Глава 5. Идиот!

Каждый день приходилось отстаивать право существования в училище. После каждой поставленной двойки следовало напутствие от Виктора Филипповича Катриди – ну теперь тебе нужно рисовать за себя и за того парня. Виктор Филиппович хоть был очень сдержан очень переживал за нас и также четко следовал правилу "двойка двигатель прогресса". Сейчас будучи уже педагогом я его стал понимать, и ученики что получали эти заветные «бананы» тоже, но это как скорость звука говорят сейчас, а понимаешь только через 30 лет. Катриди, царствие небесное, даже смерть свою принял по дороге от училища и все, кто у него учился знали, что это человек строгий, но справедливый. Как-то раз после очередной двойки по рисунку и придирок Тимофеича – Леха я тебя как в Кутаис поедим подстригу, ты у меня допросишься, устрою тебе Варфоломеевскую ночь – мои нервы не выдержали, и я совершил вот что. Я с момента как не поступил, стал отращивать волосы вместе с Маэстро (Сашей Петраковым) и слушать всевозможную тяжёлую и не очень музыку. Маэстро, или как его ещё звали среди неформалов «Сарумян», из-за его восточных черт и темных кучерявых волос, но он очень походил и на Пушкина, после он даже пребывал отпускать бакенбарды я ему по временам стриг ирокез машинкой что подарил мне брат, до этой мании длинных волос. Вот за этой то машинкой я к Брату в день, когда меня довели и пришел, скажу, что мой брат всегда был против длинных волос, но моё решительное требование дать мне машинку для стрижки его напугало – Что ты решил делать? Если стричься давай я тебе сделаю хорошую прическу! – начал было уговаривать брат, мы с ним разные по характерам и по профессиям, да и по возрасту – я решительно забрал машинку и отправился домой. Дома мама разговаривала по телефону с тетей Лидой, я зашёл в свою комнату и закрыл за собой старую деревянную дверь, установил трюмо с 3 зеркалами, подключил машинку и посмотрел на себя. Кто передо мной сидел, забитый, но несломленный человек, с досадой и обидой на всех, комок подступил к горлу и слезы показались в глазах, но я не мог отступить, я приподнял немного над ухом волосы и включил машинку, металлический звук ударил по натянутым нервам и приступ отчаяния смело направил руку на волосы. Прядь за прядью я сбривал свои волосы, отпущенные мною за 3 года до лопаток, их густоте завидовали одногруппницы, коса была в обхват ладони, вот эти волосы падали на пол и я ощущал, как с ними меня оставляют силы, наверно так себя чувствовал ветхозаветный Самсон. Дело было сделано до половины и меня посетила мысль, показаться в таком виде маме, половина головы была с ниспадающими ниже плеч волосами, а вторая уже блестела как бильярдный шар. Вот я вхожу в комнату мамы, она говорила по телефону с Тетей Лидой, обернулась на меня, остолбенела выронила трубку и закричала – Идиот!! – потом вновь взяла трубку и стала говорить подруге – Идиот, он волосы сбрил представляешь, да Леша кто ж ещё! Завершив начатое дело, я собрал волосы, связал их в косу и утром отправился в училище, предварительно нацепив на голову черную вязанную шапку. Скажу, что без волос была удивительная лёгкость, правда было ощущение что волосы на месте, хотелось их расчесать и казалось, что сейчас непослушная прядь упадет на лицо, я читал что такие ощущения у людей что-то кардинально потерявших, например, руку или ногу, им кажется, как будто у них она чешется или они ей что-то берут или шевелят пальцами, вот что-то подобное было и у меня. За ночь, волосы проросли сквозь подушку и утром, я это почувствовал отрываясь от неё. Но вот я вошёл в училище думая, как отреагируют ребята, а особенно Виктор Филиппович. В классе педагога не было, и я стал к мольберту, как и все готовясь к рисунку, но шапка была на голове. Многие стали подшучивать мол- что холодно что-ли. Вошёл Катриди осмотрел всех и смотря на меня сказал – Спиренков вы разве не знаете, что в помещении в головном уборе быть не положено! Я, глядя ему в глаза снял резко шапку и увидел в его глазах замешательство, но он взял себя в руки и стал обращаться к ребятам для поправления рисунка. Ребята вокруг хором ахнули, кто-то засмеялся, но все понимали, что это вызов. На следующий день мы должны были ехать в Кутаис где нас ждал Тимофеич и я ждал его реакцию.