И что бормочет?
Непонятно. Ни слова не разобрать, тарабарщина какая-то. Как будто слова коверкает. То вдруг что-то знакомое проскочит, то совсем непонятное. Может, он голову совсем отбил. Многие после Третьей Войны такие отбитые были, я помню. Ни на что не годные…
Может и отбил, а может и нет. Как очухается, порасспрашивай у него, кто он, и откуда. Аккуратно так. Ну, ты умеешь. А то мало ли… Только не верю я, что он от Волков…
И я не верю. Не похож он на Волков. И вообще, ни на кого не похож. Я же говорю, с неба упал! А ты не веришь. Ты поспрашивай там у себя, в Городе, может кто-то что-то знает.
Узнаю. – кивнул бородатый, и легко и стремительно встал со стула. – Пойду я, надо еще к вашим соседям заглянуть, в Зеленую Рощу. Может, и к ним кто-то с неба свалился. Я пришлю на днях бойца, привезет тебе немного еды. Присматривай за своим найденышем. Мало ли…
Спасибо. – женщина чинно поднялась, провожая гостя. – Присмотрю, куда я денусь. Только помяни мое слово, странный он. Боюсь я его. Ноги его никакой обуви не знали, уж поверь мне. И знаешь что не нем было надето, когда я его вытащила?
Ну?
Ничего. То есть – совсем ничего.
Ох Мария! – хохотнул бородач, но глаза его при этом уже не смеялись. – Смотри, не увлекайся мальчуковскими прелестями!
Дурак ты, Медведь. Да простит меня Святой Круг. – женщина нарисовала в воздухе перед собой небольшой круг сложенными в щепотку пальцами. – Спроси там. И мне скажи.
До встречи. Смотри за гостем.
Бородатый спустился с крыльца приземистого деревянного сруба, легко вскочил на крупную рыжую лошадь, и поскакал по своим делам дальше, оставив Марию стоять на крыльце наедине с ее тревогами о непонятном незнакомце.
Я проснулся резко, безо всяких переходов, открыл глаза, и некоторое время лежал не шевелясь, стараясь понять и поверить в то, что я видел. Я лежал на спине, в каком-то странном месте, напоминающем жилище, только очень большое и просторное, светлое. Верх жилища надо мной был странного деревянного цвета, как будто даже сделан из некоего огромного дерева. Осторожно осмотревшись, я увидел, что и стены в этом жилище выглядят примерно так же. На мне сверху лежала светлая пленка, немного напоминающая ту, которой был обернут найденный мной и отцом камень. Вспомнив отца, я моментально вспомнил и то, что произошло на Вильме перед моим прыжком в никуда. А вспомнив это, не смог сдержать слез. Наверное, тот страх, который душил меня все время, пока я летел в белых потоках ветра, горечь от потери отца, совершенное непонимание того, где я сейчас и что со мной – наверное, все это навалилось одновременно на меня, и вылилось наружу слезами, катящимися прохладными дорожками по моим щекам. Мне было стыдно, и плохо, и я никак не мог перестать плакать, лишь растирал слезы по лицу ладонями и внутренне тысячекратно умирал от жалости и к отцу, и к самому себе.
Видимо, услышав шум, в жилище вошла та самая женщина, которую я уже видел, когда очнулся в прошлый раз. Она встревожено посмотрела на меня, подошла, и стала что-то мне говорить, но слов ее я не понимал. Я попытался сказать ей, что все в порядке, и это мне тоже не удалось в моем состоянии, так что я просто махнул рукой. Женщина подошла ближе, присела рядом, взяла в руки часть того, чем было покрыто ее тело, и вдруг быстро и уверенно вытерла этим мое лицо. Прикосновение было странным, шершавым и теплым. То, чем она протерла мое лицо, мигом впитало мои слезы, не хуже ветра. Удивление и неожиданные ощущения отвлекли меня, помогли мне успокоиться, и я кивнул женщине с благодарностью. Она опять что-то заговорила, спокойным заботливым голосом, и я вдруг уловил слово "мама" в ее фразе.
