Лейтенант был совершенно серьезен, впрочем, никто и не улыбался.
– Я доложил старшему помощнику, что проблема буксиров остается. Они, наверное, дорогие, на хозрасчете…
Командир выпрямился в кресле, гася очередной окурок.
– Дальше я мог бы и не докладывать, товарищ командир… Старпом звонил, сплошной мат, я вышел на крыло… Полагаю, они обиделись охотно, с готовностью. Ругань ненатуральная, театральная…
– ??
– Что ты несешь, хлюст? – старпом дернулся, и подошел к Лейтенанту медленно, как к некоему экспонату. – Ломаешься тут… Не дали нам буксира, не могли дать… Позволяют вам пасть открыть, а вы и рады, исусики! Извините, товарищ командир…
Старпом не проявлял буйства. Скорее наоборот, мгновенно меч в ножны и быстро вернулся на свое место… Слишком быстро, словно наткнулся на иную систему координат.
Лейтенант выглядел неважно: воспаленные от недосыпания глаза, изрядно помятый китель висел на нем неровно… Знаток и певец военно-морской формы! Когда он, вахтенный офицер, командовал «На Флаг и Гюйс…», сотни пар глаз нацеливались на него, словно вылитого специально для этого священного ритуала – подъема Военно-морского флага. Неслышный трепет пробегал по шеренгам… Тонкая полоска белоснежного шарфа, каждая складка его шинели, короткий взмах прямой как струна руки, затянутой в ослепительно белую перчатку – это был взлет его души, одухотворенность осеняла каждое его движение… Команда «Смирно!» была как зов Морю, тем же чайкам, низавшим чудные фигуры над кормой. Ветер, подчиняясь, затихал в готовности подхватить бело-голубое полотнище… От фигуры вахтенного офицера шли волны любви к морю и Кораблю, и она была в тот миг самым прочным звеном, связывающим каждого из застывших на корме. Его так и звали – Лейтенант Флота…
И теперь командир не узнавал его.
– Хлюст? – переспросил Лейтенант. – Ладно. Но «плетешь»… Извините – документ!
И он что-то достал из внутреннего кармана кителя, поднял руку, и от нее понеслась разнузданная старпомовская брань: «Я вас козлов… не то я вас…» Пафосная, как со сцены. Похоже, что Лейтенант слишком мягко передал, как выбивался буксир. Ария Алеко отдыхает…
Как только визгливый голос смолк, Лейтенант, держа диктофон на вытянутой руке, снова включил его… Присутствующие ожидали чего-то нового, но ту же брань он включил потом и в третий раз… Странным было и выражение лица Радотина, будто он снова и снова доставал из рундука, где хранили чистейшее полотнище флага, нечто совсем омерзительное…
– Выключи, – резко оборвал командир.
– Бред какой-то! – старпом вскочил. – Ты пытаешься мне… Мне?!
– Идите, – негромко перебил его командир, – проверьте крепления, осмотрите корпус с механиком и его дивизионными, все под протокол!
И старпом, крутя головой, чуть не плюясь, вышел.
Лейтенант так и стоял с вытянутой рукой, и скрытый ладонью диктофон не был виден. Командир не курил, они смотрели друг на друга печально.
– Никогда не думал, что из нашей службы можно делать спектакли… – усмехнулся было каперанг, но продолжать не стал. В каюте зависла тяжелая пауза.
– Представление на звание ушло… – выдавил из себя командир. – Может быть, помолчишь еще с полгода… ну, поход сделаем… Чего это ты опять… выявился?
Лейтенант положил на стол красивую вещицу, которую так и манило взять в руки.
– Что вы не поделили – женщину?
– Женщину?! Он же снизу, из рубки, их распекал, обозлил… Для чего?! Какая женщина?
