Почему, собственно, вы должны быть счастливы, когда у меня
этого счастья никогда не было, усмехалась про себя Эсфирь Ароновна.
Впрочем, нельзя сказать, чтобы она совсем ничего не делала
для своих родных. Делала, но только то, что необходимо. Давала деньги на
лечение, оплачивала расходы на учебу, свадьбы, похороны. На свадьбы, рождение
детей даже подарки дарила. Но на жизнь не давала никому ни копейки.
«Ничего, - говорила, - подождите уж как-нибудь немного.
Вот умру – все ваше будет».
Они ждали. С нетерпением. С плохо скрываемым нетерпением.
Пусть ждут. Она еще поскрипит – назло врагам.
В монотонную песню кузнечиков ворвался новый звук –
далекий шум мотора. Эсфирь Ароновна привстала на цыпочки, но увидела только
тучу пыли. Вот звук приблизился, и она смогла рассмотреть незнакомую машину,
темно-зеленый «опель». Ни у кого из ее родных такой не было. Может, не к ней,
может, в деревню?
Но «опель» свернул к «выгону» - огороженному лужку, где в
дни редких семейных сборищ парковали машины. Ее собственная, вернее,
принадлежащая холдингу, черная «ауди» стояла в гараже. Сама Эсфирь Ароновна
машину не водила, для этого имелся шофер Миша.
«Опель» пристроился в углу «выгона», из него вышли мужчина
и женщина. Приглядевшись, Эсфирь Ароновна поняла, кто это. Внучка Светка, дочь
Кирилла. Тощая, вечно растрепанная, в дурно сидящем голубом платье. И ее новый
муженек Никита, отставной солдафон с алюминиевым крестом на шее и такой же
алюминиевой сединой на висках.
Никита неприкаянно бродил по саду, не зная, куда
пристроиться. Света в доме разговаривала с отцом. Без нее он чувствовал себя
здесь потерявшимся маленьким мальчиком – он, полковник в отставке, бывший
командир погранотряда, в каких только переделках не побывавший.
Родственников жены, кроме тестя и бабки-юбилярши, Никита
увидел сегодня впервые. Свадьба у них со Светой была более чем скромная, просто
расписались в загсе, а вечером отметили дома со свидетелями, Светиным отцом и
дочкой от первого брака Машей. Тогда в дверь неожиданно позвонили, и появилась
высокая костлявая старуха в совершенно не старушечьем замшевом костюме цвета
терракоты.
- Ну что, празднуем? – пронзительным, как напильник по
стеклу, голосом спросила она, кидая голубую норку на руки Кириллу Федоровичу. –
Не пригласили бабку с новым внучком познакомиться, а она сама приперлась, вот
незадача-то!
- Так ведь, бабушка, и свадьбы-то никакой нет, просто…
вот… - как-то жалко начала оправдываться Света. – Мы собирались…
- Ну, вы собирались, а я тоже вот собираюсь по делам
дальше ехать. Не бойтесь, не буду вам компанию портить. Впрочем, и хорошо, что
свадьбы нет. Расходов меньше. Я, как вам известно, второй дубль не оплачиваю.
Вот с Генкой у вас царская свадьба была, да, Светочка? – Света сцепила зубы и
покраснела. – Но подарок не могу не подарить. Завтра привезут. Надо ведь так,
чтобы о прошлом ничего не напоминало, да?
Она обвела присутствующих тяжелым взглядом выцветших
голубых глаз. Повисло не менее тяжелое молчание. Тесть, глядя в тарелку,
постукивал пальцем по зубцам вилки. Маша спряталась за деда. Свидетели, его
петрозаводский друг детства Лешка Погодин и Светина подруга Инна, как-то
съежились, словно пытаясь стать незаметнее.
- Ну, иди-ка сюда, внучек, - приказала Эсфирь
Ароновна. – Дай хоть посмотрю на тебя.
Удивляясь себе, Никита послушно встал и подошел к старухе.
Она приблизилась к нему почти вплотную – сквозь аромат духов пробивался легкий
старческий запашок, неистребимый никаким мытьем и косметическими средствами.
Подошла и подняла руку. Ему вдруг показалось, что она начнет ощупывать его
лицо, как это делают слепые. Но Эсфирь Ароновна быстрым движением подцепила
из-под воротника рубашки цепочку с крестиком.
