Юст чувствовал себя проглоченной добычей. Он гадал, насколько эти ворота похожи на Врата Адской Бездны, но не смог в итоге решить, потому что помнил Писание не слишком хорошо. Он вообще мало что оттуда читал.
Думал ли Юст, что особенный? Конечно! Он, в конце концов, отличался от других магов – и не только неземной красотой и добротой. Да, он был особенным, и осознание этого раздувало его и без того немалое самомнение, однако ему не приходило в голову примерять на себя мифическую избранность. А Созерцательница ведь намекала на это, упоминала Непроклятого… И Гелект на Юста как-то в последнее время странно поглядывал…. Гелект-то ладно, он не чужд религиозной рьяности, а вот Сю-Джин казалась исключительно здравомыслящей. Значило ли это, что за пророчествами о Непроклятом, который может спасти магов от Адской Бездны, что-то все же стоит? И Юсуфар – Юсуфар тоже ведь имел на Юста какие-то свои виды, таскался за ним, снабжал информацией. Не то чтобы адекватность Юсуфара не вызывала у Юста сомнений – как раз-таки, напротив, не вызывала сомнений неадекватность. Но не в этом плане. И Юсуфар, как-никак – Великий магистр, и без мозгов и чутья он бы долго не протянул. Да и, в общем, не бывает ведь дыма без огня. Как бы тут понять, откуда ноги растут и ветер дует… Может, когда Юст приходил в Башню, с ним там приключилось что-то… необычное?
О том своем визите Юст помнил крайне мало. Посвящение ни у кого не оставляет ясных воспоминаний, лишь смутные ощущения соприкосновения с Адской Бездной, а также убежденность в том, что она существует и что после смерти маги становятся ее безропотными рабами.
«С вершины Башни я всматривался в саму Бездну, и мой взгляд навсегда изменился», – эту исполненную пафоса фразу Юст услышал от одного свежеиспеченного адепта. Впрочем, тот наверняка не сам ее сочинил.
Со страхом перед Адской Бездной живут все маги. Однако Юст, если подумать, не так уж и боялся. Почему? Потому ли, что любил душевный комфорт и принуждал себя не размышлять о неприятных вещах? Или же у него на то имелись другие, более реальные, хоть и неосознаваемые, причины?
Но уж не потому, что был бесстрашным героем, как Изготовитель Айгур. И этот ведь тоже смотрел на Юста так, будто что-то такое про него знал. Неспроста, очевидно.
Время, проведенное в магической школе, Юст не любил вспоминать. Не такое уж долгое время, конечно. И ничего особо страшного с ним там не сотворили. Да, им помыкали, как и другими учениками, отчасти даже гнобили, но случались в его жизни вещи и похуже.
Большинство занятий проводилось индивидуально, жили ученики в отдельных комнатах, а потому не так уж часто пересекались друг с другом. И каких-то общих торжественных церемоний в Школе не проводили, не считая дня Первого посвящения. Маги вообще не принадлежали к числу компанейских и приятных в общении людей. «Выраженные одиночки, индивидуалисты, насильно встроенные в жесткую иерархию, – как-то так отзывался отец. – Их годами учат тому, к чему они от природы не приспособлены – беспрекословному повиновению вышестоящим. Стоит ли удивляться, что в результате большая часть превращается в натуральных психов или карикатурных балаганных уродцев?»
Подчинение требовалось не только от учеников. После Первого посвящения новоиспеченные адепты поступали в распоряжение магистров-наставников. Да и потом молодые или низкоуровневые маги были на побегушках у старших и выполняли их прихоти.
