Конечно, магические способности, чувствительность к Излучению – штука врожденная, но школа на то и нужна, чтобы учить ими пользоваться. Юст полагал, что сумел бы управиться и самостоятельно – по крайней мере, в базовых вещах. Обучение еще больше утвердило его в собственной исключительности. Разумеется, на одном таланте далеко не уедешь – нужны упражнения. Он упражнялся – как мог и на ком мог. Часто объектами его тренировок становились обычные прохожие, ничего о том не подозревавшие. Юст был крайне осторожен и никому не вредил. Ему вообще нравилось считать себя хорошим, миролюбивым и неконфликтным, его мутило от насилия, он никогда бы не полез на рожон первым, однако постоять за себя и дать сдачи – к этому он был готов.
«Доброта без силы неотличима от трусости, Юст, – говорил Кенлар. – Потому у тебя нет иного выбора кроме как быть сильным!»
Среди той компании, с которой Юст волей-неволей общался, выделялся Лизефан Зиверсум – признанный заводила, постоянно окруженный кучкой лебезящих прихлебателей. Он был на два года старше, родом из Эт-Ройхеезе – Земель Видящих – и свято верил, что знает о Магическом Союзе все. Лизефан, действительно, кое-что знал, в том числе и о Башне. По крайней мере, больше остальных учеников. Он любил быть в центре внимания и стращать всяческими леденящими историями своих менее искушенных слушателей. У Лизефана хватало мозгов, чтобы сознавать превосходство Юста, но не хватало выдержки, чтобы не задираться. При любом удобном случае он старался Юста задеть, оскорбить или подставить.
Юст Лизефана не переваривал – вполне взаимно, но внимательно слушал его россказни, в надежде ухватить что-нибудь важное. Чтобы поскорей вернуться домой, ему требовалось пройти Посвящение. А чтобы поскорей пройти Посвящение, ему требовалось знания.
О Башне и без Лизефана ходило множество пугающих слухов – даже больше, чем об Адской Бездне. Наверное, потому что Башня была вполне материальна и находилась совсем рядом. Юст вместе с прочими любопытствующими не раз подходил к самому рву.
Поражающая и давящая своей мощью, она была сложена из огромных камней и скрепляющего их раствора, что считалось аллегорией скрепленной реальности. Раствор был такого же ярко-зеленого цвета, как и исходивший из вершины столб, и казалось, что Башня опутана светящейся сетью.
«Башней на краю мироздания в устье реки бесконечного времени» называли ее в древних книгах, что хранились в Большой библиотеке. Юст, конечно, не сам прочитал – просто слышал от отца.
– Треть тех, кто проходит в двери Башни, не возвращается, – как-то раз за обедом устрашающим шепотом начал вещать Лизефан и замолчал, дожидаясь от своих слушателей напрашивающегося:
– Что же с ними случилось?
– На верхнем ярусе есть незастекленные проемы, вроде как окна или арки – вы ведь видели? – Лизефан плотоядно облизнул губы и обвел мрачным взглядом внимавших ему учеников.
Некоторые тут же охотно закивали. Жалкие подхалимы.
– Вот всякие слабаки, не выдержав испытания, и выпрыгивают оттуда. Они попадают прямёхонько в ров. Ров наполнен не водой, а самой настоящей кислотой. Она растворяет попавшие в нее тела, а потом Преобразователи выпаривают жидкость и делают из нее костный клей или удобрения для цветников в Радужных садах.
Прихлебала Ронжер Грут – шуорец, стыдившийся своего происхождения и по этой причине отказавшийся от шуорского имени, заискивающе улыбался Лизефану и одновременно трясся от страха. Юст тоже старался унять пробивавшую его дрожь. Но жалкий вид Ронжера и ухмылка Лизефана действовали на него вызывающе.
