Одни беженцы приходили в Беляр, другие, явно не надеявшиеся на благополучный исход противостояния с гухулами, уходили из города: на север, в гористый неприступный Экобар, к морю – в Элмаден, пока не затронутый войной. Уезжали как состоятельные велгарцы, так и обычные жители. Последние шли пешком, с детьми на руках, оставив большую часть имущества.
Римуд налил себе еще вина, выпил залпом весь кубок, почти не глядя.
– Высочайший, увы, не отличается дальновидностью и мудростью, – хмуро заметил он. – Всегда-то он привечал во дворце и приближал к своей особе льстецов и проходимцев, гадателей, сказителей историй, целителей самого сомнительного толка.
Раньше Римуд подшучивал над этим и пренебрежительно отмахивался, не видя особой проблемы. Теперь какая-либо охота шутить у него пропала, остались лишь злость и раздражение. И запел он совершенно по-другому.
– Что произошло на совете, Римуд? – спросил Айгур.
– Ничего хорошо, – бросил Римуд. – Высочайший расплачивается за свое простодушие и доверчивость.
Во дворце ситуация неуклонно ухудшалась. Многие приближенные Высочайшего, интриганы и лизоблюды разных мастей, еще недавно клявшиеся в преданности и готовности стоять до конца, ударились в бега. И сбегали вовсе не с пустыми руками.
– Трусы и предатели, – пробормотал Римуд, кривясь. – С каждым днем их число растет.
Племянник Высочайшего – Ясид-дин-Рабе, человек скандальный и чрезвычайно самолюбивый, много знавший об обустройстве городской обороны, при появлении первых гухульских разведчиков скрылся вместе с драгоценностями. Начальник дворцовой охраны выяснил, что Ясид подкупил стражников, чтобы те выпустили его из города.
Исчез еще один придворный – Бехин-дин-Газим, почитавший себя великим ученым, звездочетом и гадателем. Хватились его, когда Высочайший захотел узнать, что говорят звезды о будущем. Дворцовая стража найти Бехина не смогла, как ни искала. Поговаривали, правда, что тот, любитель юных девушек и прочих увеселений, окончательно утопивший в вине страх и разум, не сумел сбежать и нашел конец в речном омуте или зыбкой трясине. Высочайший был огорчен, так как верил в силу звезд и испытывал к Бехину-дин-Газиму странную привязанность и доверие.
Звездочет! Айгур некстати вспомнил о телескопе, все так же стоявшем в обсерватории на треножнике, о прежних спорах… Какое же хорошее было время! Лучшее время в его жизни! Даже их путешествия по Запретному континенту. И он привязался к Рин-Сэю и Хему сильнее, чем думал. Сейчас, в Беляре, ему недоставало общества обоих…
Римуд расправился с очередным кубком и продолжил:
– Высочайший пожелал продемонстрировать свою доблесть и нанести врагу внезапный удар. Точнее говоря, устроить вылазку, в которой собрался участвовать лично. Глупую вылазку. Недальновидную и опрометчивую. Я пытался разубедить его, но безуспешно. Тогда я заявил, что обязан быть с ним, чтобы прикрыть его, стать еще одним его телохранителем. Он отказал мне и в этой просьбе.
Айниль тяжело вздохнул, сложив прятавшиеся в бороде губы в горькую складку. Но вслух не высказался, хотя, очевидно, по поводу осмысленности вылазки был солидарен с Римудом. Как и Айгур.
Айгур уже не в первый раз за последние дни спросил Айниля:
– Что ты все-таки собираешься делать? Ты не передумал? Извини меня, мой друг, но от тебя пользы на стенах города немного.
Впрочем, как и от Аввада и других белярцев, записавшихся в ополчение.
