– Посмотри на это под другим углом, – посоветовал Раан ровным спокойным голосом. – Мы не всесильны. При всем желании мы в состоянии спасти лишь единицы… Но разве это не удача – спасти хоть кого-нибудь, когда гибнет весь мир?
«Вспомни Беляр. – подумал Айгур. – Кому ты сумел помочь? Кого ты сумел спасти? Ты готов был отдать все свои силы и свою жизнь, но не смог спасти не то что город, но хотя бы кого-нибудь еще кроме женщины с ребенком и юноши, случайно оказавшихся рядом с тобой в здании, которое ты самолично обрушил, когда туда ворвались гухулы. И разве не лучше спасти хоть кого-нибудь, если не можешь спасти всех или многих?
Однако Айгур не унимался и продолжал искать возражения:
– А если ваш новый мир – лишь обман, который не будет существовать в действительности?
– Если ты не в состоянии отличить обман от реальности – какая, собственно, разница? – Великий магистр провел рукой, указывая на крепостные стены и храм внизу, на море и горы, запрокинул голову, глядя на укутанное облачным покрывалом небо, и добавил: – А есть ли у нас доказательства, что все, окружающее нас сейчас – не обман восприятия? Что мы живем в реальном мире?
Вэлу Айгур тоже пытал вопросами. Не при Харахане с Римудом, а когда они оставались наедине. Почти наедине – Айгур привык не обращать внимания на низкоуровневых магов-камнедробителей, включая двух девушек-помощниц, которыми Вэла пользовалась как сосудами для удержания контроля над его мозгом и которых воспринимала в качестве заурядных предметов обстановки.
На протяжении многих лет Айгур редко… общался с Вэлой и вроде бы давно забыл, как все между ними было. Теперь же они виделись каждый день, и, пусть они никогда не предавались совместным воспоминаниям, Айгур все больше вспоминал и все отчетливее ощущал сожаление, сознавая при том, сколь бессмысленно сожалеть о прошлом. Ему казалось, что Вэла чувствует нечто похожее. Она любила подолгу рассматривать Айгура сквозь прорези своей маски, и ему чудилось, что он способен прочесть пусть не ее мысли, но ее взгляд.
«В том, новом, мире мы сможем жить вечно. Мы сможем быть вместе. Мы сможем быть такими, какими захотим, и я верну себе свое лицо. Мы все переиграем, исправим некогда совершенные ошибки».
Даже отвернувшись, Айгур чувствовал на себе ее взгляд и снова сожалел, что теперь не находит в себе того, чем мог бы на этот взгляд ответить. Самому Айгуру разглядывать маску Вэлы было неприятно. Он осознал, что невзирая на пробудившиеся воспоминания с трудом может представить себе ее лицо, и его снова окатило волной горького, но какого-то бесплодного сожаления.
– Существует способ расщепить само время и всю реальность, Айгур. Создать несколько копий мира – для каждого по его вкусу, – сказала Вэла, и Айгур уловил в ее голосе упрямую веру и еще какие-то совершенно несвойственные ей интонации сродни благоговению.
– Каким образом? – удивился Айгур. – Это звучит… абсурдно.
– Это не абсурд! – Вэла на мгновение запнулась. – Они… не расскажут тебе… Они вообще терпят тебя только из-за Раана…
«И из-за тебя, – добавил про себя Айгур. – Хотя твой отец настолько близорук, что ни во что тебя не ставит. Или делает такой вид».
– А ты расскажешь? – скептически усмехнулся Айгур.
– Да, – произнесла Вэла после колебаний. – Но в другой раз… Пока же… – Она махнула рукой, подзывая помощниц. – Зара! Вэтта! Подойдите сюда!
