Нерест уже закончился, с заливных лугов ушел паводок, но воды было все равно много. Ерики и протоки, встречаясь с морем, образовывали огромный залив. Его поверхность напоминала плотное пестрое покрывало, сотканное из многочисленных растений. Повсюду торчали глянцевые листья лотосов – восковый налет не позволял каплям прилипать к листьям, и вода скатывалась с них, оставляя их сухими. Некоторые листья облюбовали крачки, занимавшиеся тщательным выщипыванием перьев. Пора цветения лотосов еще на наступила, зато кувшинки и желтые кубышки цвели вовсю, а на дне разрослись настоящие луга из водорослей, кишевшие рыбой. За ней охотились не только птицы, но и змеи – водяные ужи и узорчатые полозы.
В некоторых местах было настолько мелко, что громадные сазаны не плавали, а, скорее, ползали. Будь борта шлюпки пониже, можно было бы, перевесившись, схватить их голыми руками. Весла путались в сети водорослей и стеблях водных растений.
Снявшись с раскидистых прибрежных ив, к заливу понеслась вереница черных бакланов. Они окружили обнаруженный с воздуха косяк рыбы и, снизившись, хлопая по воде крыльями, погнали его в нужном направлении. Неплохо придумано!
У входа в очередной ерик раскачивались висячие гнезда, похожие на маленькие пушистые лукошки.
– Это гнезда? – удивленно присвистнул один из гвардейцев. – Что за птица такие чудеса творит?
– Ремезы, – ответил Ингар. – Эти пичуги меньше воробья. Они строят гнезда из пуха, шерсти, растительных волокон и клейкой паутины, а хозяев паутины попутно съедают.
Ингар принялся рассказывать и про других птиц – их тут было видимо-невидимо: цапли, утки, гуси и лебеди со своими многочисленными выводками, кудрявые пеликаны с черными кончиками крыльев, каравайки – клюв у них серповидный, а черные перья отливают медно-красны цветом. Самые смешные – ходулочники. Они питаются головастиками, водяными клопами и жуками, нащупывая добычу длинным тонким клювом, а чтобы поесть или отдохнуть, им нужно сложить ноги пополам.
Ну и все в таком роде…
Да и вообще Ингар же весь этот поход затеял, на самом деле, чтобы природой полюбоваться, на птичек и рыбок поглазеть!
Гвардейцы слушали, раскрыв рты, одаривая его восторженными взглядами: «Какой умный у нас командующий! С ним, даже если птицы в плен захватят, не пропадешь!» Тривим тоже смотрел с изумлением. Глупее всего было то, что Ингар собой гордился!
– А я недалеко от Аптечного канала живу, в Четырехдомном переулке – так что мы с вами почти соседи.! – похвастался старший – командир плутонга, выслужившийся из солдат. – Ваша жена принимала у моей жены роды. Целых два раза! – В голосе гвардейца звучала неприкрытая гордость: – Красивая – ух! И вежливая – все время добавляла «Будьте любезны» и «Пожалуйста». Но приказывает будь здоров – ясно, четко и строго по делу. Мы у нее все по струнке бегали! – При этих словах гвардеец с намеком покосился на Ингара: Вы, мол, дорогой генерал, небось, дома тоже по этой самой струнке ходите?
Наверное, на лице Ингара отразилось что-то неуместно мечтательное, солдаты заулыбались и отвернулись кто куда, делая вид, что разглядывают уток с лебедями.
Дом. Джионна. От одного ее имени у Ингара перемыкало мозги.
– Вы много знаете, – заметил Керт Тривим, как показалось Ингару, не без уважения. – Особенно для человека, который родился и жил далеко от Элмадена, и который не принадлежит к ученым.
