Не принадлежит к ученым! Ну прямо очень лестно!
– Я сам немного натуралист, – продолжил Тривим. – В мирное время мы с друзьями любили плавать по реке. Один из них – кстати, лиорентиец, много всего знал о повадках здешних птиц и рыб. Так что, не поймите неправильно – я вовсе не считаю, что лиорентийцы, или там военные, неучи и невежды… Этот мой приятель любил говорить: надо помнить, как чудесен наш мир. Это помогает жить, особенно в сложные времена.
– А магов в приятелях у вас, случаем, не водится?
– Пытаетесь поймать меня на слове? Вы меня в чем-то подозреваете?
– Нет-нет, что вы! – Ингар миролюбиво поднял руки, развернув ладонями к магистрату. – Вам показалось.
– И кто же из магов – из настоящих, могущественных магов, по-вашему, станет якшаться с обычными людьми?
– Ну, я одного такого знаю. Может, и еще найдутся, если поискать.
– Может, и найдутся, – согласился Тривим, глядя на Ингара одновременно настороженно и с интересом.
– Вы, как и магистрат Сэйд, занимаетесь производством шелка? – Ингар решил немного отступить от небезопасной для Тривима темы.
– Да. Это очень выгодное предприятие. Правда, тот мой лиорентийский знакомый посетовал – гусениц, мол, жалко.
– Гусениц? – поморщившись, переспросил Ингар.
– Куколок, если выразиться точнее. Перед разматыванием нити, коконы обрабатывают горячим паром, и личинки внутри варятся заживо.
– Говорят, что у вас дома в фонтане плавали осетры и сазаны. И на ваших приемах гости устраивали состязания, кто поймает руками больше рыбин, – протянул Ингар.
Керт Тривим заметно покраснел и пробормотал что-то типа того, что сейчас совсем другое время.
– Другое время? – фыркнул Ингар. – В смысле, пригретые вами беженцы поели у вас дома всех осетров?
Солдаты дружно прыснули от смеха, а вслед за ними и гребцы на веслах. Щеки Тривима сделались пунцовыми.
– Я богат, да! Ну и что? В отличие от Лиоренции, у нас не принято лицемерно прятать свое богатство, похваляясь при этом своей добродетелью.
Гляди-ка! Уже не в первый раз говорит то, что думает, а ведь боится! Какой свободомыслящий человек! И об Абре не так давно помянул.
– Тяга аристократии к роскоши при правильной расстановке приоритетов способствует развитию искусств, – продолжал Тривим. – Когда становится модным держать дома картины, изысканные безделушки, статуи, украшать интерьеры и фасады, придумывать новые фасоны одежды. А мода на книги – очень полезная вещь во всех отношениях!
Вот же… мыслитель!
– Вы на редкость откровенны, – тактично заметил Ингар.
– Возможно, на мою откровенность влияет опасность нашего положения. Хотя всей тяготы осады городу пока не довелось испытать, и, глядя на окрестные пейзажи, я не хочу верить, что рядом идет война… Я понимаю, это – неизбежный в наших условиях исторический процесс…
– Вы имеет в виду войну? – спросил Ингар, удивленный такой постановкой проблемы.
– Нашествие кочевников, – уточнил Тривим. – Сейчас это гухулы, до них были балюли, до них – другие племена. Это некие периодические волны. Когда численность кочевников в степи возрастает, им нужно больше скота, а стадам, соответственно, нужно больше пастбищ, которые просто так ниоткуда не возьмутся – их требуется захватить у других народов.
– Я знаком с подобной концепцией, – кивнул Ингар.
– Это не концепция. Это теория, подтвержденная наблюдениями! Есть определенные научные понятия и математические законы, которые описывают рост населения!
