– Хорошо промочило. Сейчас бы на соли посидеть. Ты как Сергеич?
–Так завтра на работу?
–Если работа мешает, бросай работу. От зорьки до зорьки. Я молодым по три ночи не спал и работал.
– Так ты Валерианыч сейчас другой раз целый день в кабине спишь, наверстываешь.
– Не сплю, а уплотняю рабочее время. Так как?
– Погоди. Приедем, посмотрим. А собраться не долго.
А Валерианыч разжигал аппетит. В машине и в кабинете у начальника участка травил охотничьи байки. Михаил Александрович услышал много новых слов, смысл некоторых до него дошел, некоторые отложил в память, что бы спросить при случае и не выглядеть при этом дураком. Гуран на ургуле, козы на море (водоплавающие что ли?), сохатый в сивере («Мишка на севере» – ел, про сохатого не слышал) и вообще в Москве панты распускают, а не добывают. Никто не вешал ему лапшу на уши, мужики говорили про свое, родное. Говорили с таким азартом, что и ему захотелось попробовать козьей печенки. А они уже твердо решили ехать.
– Алексей Сергеевич, возьмите меня.
– Михаил Александрович, вы хоть ружье видели, или только в армии по мишени.
– Почему же? Видел. На кабана охотился.
Охотился громко сказано. Как-то был корпоративчик для руководства в охотничьем хозяйстве, но до него очередь выстрелить не дошла. Прикормленных кабанчиков на всех не хватило. Вернее егерь больше не разрешил. Но печеная свинина под коньяк ему понравилась. Сейчас уточнять подробности не стал, да никто и не спрашивал. Сами врать умеем.
– Так возьмете.
– Возьмем. Возьмем. – Валерьяныч уже прибросил выгоду от такого варианта. – Но под вашу ответственность выезжаем сейчас. На объекты.
– Идет.
–Тогда. По коням.
Высадили Михаила Александровича у гостиницы, наказав, что прикупить из закуски.
– Ну и чо, Валерьяныч, ты его с собой на соль берешь? Мне он даром не нужен. От него, как от бабы одеколоном на версту несет. Все козлы от хохота об… оборутся.
– А, я чо?
– Чо, чо? Возьмем, возьмем. Взяли. – Сергеич поскреб затылок. – А вообще-то есть идея. Твоя двустволка у тебя или опять сын уволок.
–У меня.
–Тогда слушай сюды…
Через минуту Валерьяныч, которого, обычно, было трудно заставить даже улыбнуться, хохотал, заглушая шум двигателя.
– Ну, голова. И думаешь, пройдет?
–Так проверим москвича на вшивость. На кабана он охотился. На Арбате, или в Измайловском парке? Проверим. На вшивость.
Самое трудное было у тещи выдурить пачку соли. Сейчас разве соль? Порошок в дырчатом пластике, сыпется, можно с содой перепутать. Было, посолил борщ, а он пеной поднялся. А у тещи соль из советских времен, в бумажной упаковке, с синими буквами «СОЛЬ экстра». Действительно экстра, ею наши деды патроны снаряжали, малолеток по садам отстреливать. Еле уговорил, пообещал козью печенку. Она хоть и хохлуша, но прислушиваясь к мнению заслуженных врачей НТВ, РТС и ТВЦ ела сало только в приглядку, а про целебную силу сырой козьей печени московские медики не слышали. Пообещал, теперь хоть свою, но придется отдавать. Ладно, Лариска не обидится, а мать с дочкой поделится.
Зеленая «Нива», потрепанна и обшарпанна, словно камуфляжная сетка царапин наброшена на машину. Но движок работает ровно, тянет как табун лошадей. Скрипит «Нива» всеми железками по таежной дорожке проложенной неизвестно кем, ведущей по марям, увалам через броды и перевалы неизвестно куда, потому что нет у неё конца. Крутится, петляет, раздваивается, сливается и оказывается у своего же начала. Исколесишь всю тайгу и приедешь, какое счастье, к порогу, откуда тронулся в дорогу. Главное, что бы тебя там ждали. Скрипнули тормоза.
