- Вот, - удовлетворённо крякнул Воротынский. – И государь его жалует, - проговорил он, но, заметив скуксившиеся выражение лица крестницы, решил так сразу не напирать. - Ты не торопись. Подумай сначала.
- Да чего тут думать? – заверещала нянька, радуясь, что можно удачно пристроить непоседливую девчонку. - Где же лучшего мужа сыскать?
Аксинья надулась, выходить за неизвестно кого ей вовсе не хотелось. Взглянув на окончательно поникшую девушку, Михаил Иванович пошёл на попятную.
- Ну что ж ты так пригорюнилась? Неволить тебя не стану, но и артачиться не позволю, - всё же строго предупредил он.
На душе у Аксиньи несколько полегчало, но понимание того, что вольная жизнь может скоро закончиться, иголкой засела в сердце. «Лучше отбросить напрасные мечты о любви», - с тоской размышляла она, хотя всё нутро противилось смирению.
Последующие дни крёстный о замужестве не напоминал, и девушка несколько успокоилась. Только вот сидеть в четырёх стенах непоседе было невыносимо. Её душа стремилась на волю, туда, где легко дышалось и не существовало никаких преград. Аксинье хотелось пробежаться по лугу, прогуляться по тенистому лесу или умчаться вдаль в бешеной скачке, чтобы лицо обдувал свежий ветер, но девушке приходилось целыми днями ходить по струнке под строгим надзором няньки.
Изнемогая от скуки, боярышня размышляла, как бы ей улизнуть из дома, и стоило Агафье отлучиться по делам, как Аксинья пристала к горничной:
- Марфушенька, а не одолжишь ли ты мне свой сарафан? Пусть даже старенький, - кошкой замурлыкала она.
- Чего опять задумала? – тут же насторожилась холопка.
- Ничего такого, - невинно округлив глаза, заверила боярышня. – Спозаранку на речку хочу сбегать. Рыбки наловить.
- Опять ты за своё?! – фыркнула Марфа.
- Так я мигом! Пока Агафья спит, я и управлюсь, - Аксинья расцвела в безобидной улыбке. – Когда батюшка жив был, сам рыбалку жаловал и меня научил, - при упоминании об отце, она с грустью вздохнула.
- Да. Пётр Иванович любил рыбку половить и тебя к тому делу пристрастил, - вспоминая былое, согласилась Марфа, но, взглянув на хозяйку, с сомнением покачала головой. – А как князь узнает, да и рассердится на твоё самоуправство?
- Марфушенька, я в этих стенах скоро волком взвою, – запричитала Аксинья, состроив самую несчастную гримасу, на которую была способна. – Я ж света белого не вижу. Ну, кому от того плохо будет, если я рыбки свеженькой на ушицу принесу? Всем польза, а мне какое никакое развлеченье…
- Будто больше некому в доме рыбы наловить? – не сдавалась холопка.
Тогда, сменив тактику, Аксинья обижено отвернулась.
- Конечно. Тебе хорошо. Ты, куда хочешь, ходишь, - проворчала она и жалобно всхлипнула. – А я целыми днями сижу в заточении, словно прокажённая какая.
Холопка виновато заморгала:
- Ох, боярышня, подведёшь ты меня под монастырь, - пробормотала она.
Почувствовав слабину в голосе подруги, Аксинья поспешила её додавить.
- Так я скоренько управлюсь. Поднимусь ещё затемно. С первыми петухами. А как все проснутся, я уж туточки. Никто меня и хватиться не успеет, - она заискивающе улыбнулась и предъявила последний аргумент. – А за услугу я тебе колечко подарю. То с бирюзовым камешком, что на ярмарке купила.
Марфа шумно засопела. Похоже, в её душе шла жестокая борьба между долгом и жалостью, но довесок в виде заветного перстенька перевесил чашу в сторону Аксиньи.
