Читать онлайн Давид Зауи - Убийца-гуманист

Персонажи и ситуации этого романа выдуманы, всякое сходство с наемным убийцей, альтруистом и гуманистом, когда-либо жившим или живущим на этом свете, является чистым совпадением.

Моим родителям…

Я покинул турецкое кафе на площади Аверроэс с жуткими резями в животе. Печально известное пойло этот кофе. Нужно прогуляться, чтобы все переварить, подвести итоги, а уж потом приниматься за дело: мой мозг лучше всего работает на ходу. С уступа над морем я смотрел на спокойную водную гладь, восхищался идеально прозрачным, почти оранжевым светом, дышал сладким воздухом, умилялся солнцу, игравшему в прятки с редкими облаками, потом подозвал лоточника, дал ему несколько монет и купил бутылку газированной воды. На песке отдыхали семейства курортников, и в памяти всплыли картинки из детства в сиротском приюте. В нем не было поездок с родителями к морю, чудесного мороженого в вафельном рожке и призывов «А ну, кто сегодня сразится с папой в бадминтон?!».

Я начал спускаться по тропинке к пляжу. Навстречу шла худенькая женщина с малышом на руках, мы на секунду встретились взглядом, и я почувствовал нежность к незнакомке. Никто не смотрел на меня с любовью и заботой, как смотрят на свое чадо, возводящее замки из песка, умиленные родители. Я сидел на прогретой солнцем дюне с бутылкой «Бадуа» в руке и наблюдал за этим летним театром. Внизу проистекала курортная жизнь; простая, забавная, трогательная, она, тем не менее, внушала мне чувство неполноценности. Из воды с ревом выскочил карапуз и помчался к лежащей в шезлонге матери. Дамочка загорала, хотя уже напоминала блин под карамельным соусом, она долгие месяцы выбивалась из сил на работе и заслужила вожделенный отдых. Ее сын громко завывал и тер кулачками глаза: их щипало от соленой воды. Мамочка вскочила, схватила белое махровое полотенце, вытерла сыну личико и утешила.

«До чего прекрасно, Бабински! Смотрел бы и смотрел!»

Мальчик взглянул на меня, я улыбнулся и допил воду, а он почему-то испугался и спрятал лицо на груди матери.

Я оказался на этом пляже в Андалузии всего через несколько часов после того, как пришил одного типа, предварительно вернув ему радость жизни. Разве мог вообразить кто-нибудь из этих праздных отдыхающих, что я – убийца? И очень опасный. И никто бы не поверил, заори я сейчас, что нуждаюсь в любви, которой меня лишила злая судьба.

Обгоревший до красноты старик брел по песку, предлагая всем и каждому арахис в жженом сахаре. Я махнул ему, взял один пакетик и подошел к женщине с ребенком. Невозмутимое бирюзовое море утешало, дарило радость и прогоняло все страхи. Я протянул угощение мальчику, но он засмущался и снова уткнулся лбом в купальник матери. Она удивилась, может, даже немного испугалась (как будто я могу быть опасен), но орешки взяла и поблагодарила:

– Gracias[1].

Я разулся и пошел по воде вдоль пляжа. Солнце засобиралось на ночлег, соленый ветер ерошил мне волосы.

«Бабински, – подумал я, – пора отчитаться перед Шпринцелем».

Я вернулся в отель, принял душ, спустился к портье оплатить счет и попросил хорошенькую брюнетку вызвать мне такси: следовало побыстрее убраться из этого места.

Мое имя Эрнест Бабински, но все зовут меня просто Бабински. Я – наемный убийца, но не такой, как все. Позже я к этому еще вернусь. Как наемный убийца я столь же эффективен, как «Кёрхер» в уборке дерьма. Скажете, заношусь? О черт! Я – чемпион по меткости и не знаю, чем еще мог бы заниматься.

Сделать спортивную карьеру «с прицелом» на Олимпийские игры?

Буду честен: я расстраиваюсь от одной только мысли о физическом усилии. И вообще, от природного дара только дурак отказывается.

Спросите, в чем мой талант? Я легко попадаю камнем в пивную банку с 300 метров.

Все началось в маленьком приюте в Монпелье. Он был не так плох, уж поверьте. За мою сорокалетнюю жизнь я повидал много таких мест, приезжал, просто чтобы подбодрить ребятишек.

О родителях я знаю одно: шести месяцев от роду они сдали меня на попечение государства. В сиротском доме обнаружились мои удивительные способности к стрельбе. Все началось с дартса. Кстати, если у вас есть дети, будьте бдительны с дротиками. Мало ли что…

Мы играли в нашем большом парке – соревновались в стрельбе по мишени.

БАЦ!

«Ты слишком меткий, Бабински! Так нечестно!» – кричали мальчишки.

Как-то раз вечером к нам в спальню нанесла визит мышь. Все испугались, стали орать, махали на нее руками. Но не я, хотя мне было всего семь. Страха не было: с верным дротиком в кармане я ничего не боюсь. Убью эту проклятую мышь! Я метнул свое оружие. И на одну хвостатую тварь во вселенной стало меньше. Ребята ликовали…

Сначала я стал героем, потом – объектом кучи экспериментов во всех возможных видах стрельбы: шариками, камешками, звездочками ниндзя, дротиками, из арбалета, рогатки и, конечно же, лука… Меня то и дело испытывали на прочность, например с помощью банок из-под содовой. Ставили их как можно дальше, и я неизменно преуспевал. БАЦ! Сирота без роду и племени, живущий в приюте на юге Франции, получивший странный дар Небес.

Я был милым мечтательным мальчиком, склонным к «размышлизмам». Заботился обо всех печальных детях. Говорил с ними, слушал, вовлекал в игры, но в отличие от них считал странным и никчемным делом думать о своем прошлом, то есть о биологических родителях. Отказник? Плевать я на них хотел, хотя по вечерам, лежа в постели, иногда спрашивал себя: «А что они сейчас делают? Кто они? Развелись? Все еще любят друг друга? Я похож на мать или на отца? Есть ли у меня братья, сестры, кузены, дядья? У нас была большая семья? Почему от меня избавились? Я что, был неприятной случайностью? Где сейчас находится акушерка, принявшая роды у моей матери и приложившая меня к ее груди?»

Вопросы без ответов быстро мне надоедали, и я говорил себе: «Живи, Бабински, смотри на мир, учись, и все получится». Я не зацикливался на себе, меня интересовали только другие люди.

Вечерами я превращался в бродячего кота и уходил из спальни, медленно и бесшумно добирался по гравию до свободного пространства под деревьями и полной грудью вдыхал божественный запах сосен. При слабом свете фонарей видел я средненько, но все равно устанавливал на ветке банку из-под кока-колы и отступал подальше. Облизывал губы, закрывал один глаз и точно выверенным движением бросал шарик. Банка всякий раз падала на траву. Птицы разлетались во все стороны, и я, разинув рот, следил, как они теряются в небе.