— Полагаю, нам следует обсудить ряд деликатных вопросов, — начала она, ощущая, как внутри всё сжимается.
— Давайте вы сначала немного расскажете о себе, — предложил Шаров.
Это предложение прозвучало неожиданно. Забава покраснела, чувствуя себя не в своей тарелке. Должна ли она рассказывать о себе? Брат говорил, что они будут обсуждать проект и изменения. Что именно нужно внести? Но обсуждать ли квалификацию или что-то ещё?
— Имею диплом архитектора. Два года служила в корпусе мира. Два года стажировалась в архитектурной мастерской Жолтовского, — сообщила она, не понимая, к чему эти вопросы.
— А где? — спросил Шаров, игнорируя возмущённый взгляд Гребенкина.
— Африка, — уклончиво ответила девушка.
— Кем? — продолжал Шаров.
— Обучала местных основам проектирования.
— Вы владеете иностранными языками?
Забава с удивлением взглянула на мужчин, не совсем понимая, о чём идёт речь. Гребенкин же, нахмурившись, почесал затылок и посмотрел на девушку с возрастающим любопытством.
— То есть вы умеете печатать и…
— К чему эти вопросы? — прервала она, переставая притворяться равнодушной. — Прежде чем я решу, стоит ли нам работать вместе, вам необходимо ответить на несколько моих.
Шаров открыл рот, закрыл его и в наступившей тишине слегка кашлянул.
— Прошу прощения, мне срочно нужно… сделать звонок, — сообщил он и, встав из-за стола, оставил Забаву и Гребенкина наедине.
— Простите моего партнёра, сегодня был тяжёлый день.
— Конечно, — кивнула Забава, сделав глоток вина.
Она с большим недоверием наблюдала за Гребенкиным. Ситуация была непростой с этической точки зрения. По словам клиента, Гребенкин, будучи главным архитектором проекта (ГАПом), вносил микроизменения в цифры после запятой в расчётах по проекту. Эти изменения было сложно заметить, особенно если не проверять проект подробно и целенаправленно.
В результате этих изменений в цифрах возникали проблемы с расчётами, которые могли привести к серьёзным последствиям. Риск для жизни при эксплуатации объекта был бы значительным, а для компании, проектирующей и эксплуатирующей этот объект, возникали репутационные и финансовые риски.
Шаров, хотя и задавал глупые вопросы, не относящиеся к делу, показался ей понятным и простым. Гребенкин же был другим. В нём ощущалась непонятная чуждость и готовность действовать разрушительно. Его взгляды, удары из-за угла были полны скрытности и затаённости. Казалось, он смотрит исподтишка, выжидает, изучает Забаву. От этого у неё по коже пробегал мороз.
— Забава, ваш партнёр, — начал он, — говорил, что вы именно тот специалист, который нам нужен. Поймите правильно, я хочу, чтобы и вы осознали: мы не просто отстаиваем свои интересы. Я — автор этого проекта.
— Почему вы передали права компании? — спросила она, ощущая, как нарастает духота и желание скорее завершить встречу.
— Я не проверял, когда подписывал трудовой договор.
Мужчина усмехнулся, всем своим видом показывая, как фатальны могут быть ошибки.
На вопрос «зачем» он изначально ответил, что боялся кражи авторских прав. И вот что произошло: хозяева компании обошлись с ним несправедливо. Они без труда уволили его, присвоив права. И как бы Тимур ни убеждал её, что речь идёт о благородном деле, внутреннее чутьё Забавы подсказывало, что всё не так просто.
— Вы осознаёте, что внести изменения в готовый проект непросто, даже зная, где необходимо исправить? — спросила она, наблюдая за его реакцией.
