Нет, снова глупо. Купить их можно было напрямую у отца Жозефины, он бы с радостью избавился от дымящейся обузы, с которой фиг пойми что делать, если нет коммерческого таланта. Может, старая вражда между неким теневым игроком и бароном Паласс, где посредником выступает Талини?
Э-э-э, матушка, эдак вас в глухую степь занесет! Давайте-ка отталкиваться от известных фактов. У нас есть: один жених покореженного морального облика, пять нерасследованных прецедентов и заказчица, готовая предоставить всю необходимую помощь и информацию для дела.
И, само собой, моя милая просительница Амелия, которую я тоже не постесняюсь припрячь себе в помощь, раз уж она впряглась за баронессу. Как говорится, инициатива – головная боль инициатора.
– Ита, вели готовить экипаж к храму Артоны, – на ходу распорядилась я, быстро поднимаясь к себе и хватая бумагу. – Одного посыльного к леди Мертон с обязательным ответом, второго – к графине Кэрроб, отдать письмо мажордому и вернуться, ни в коем случае не навязываться.
– Будет исполнено, госпожа, – взмыленная служанка сунула письма лакею-почтальону. – Едете молиться или скандалить? То есть платье скромное готовить или чтоб и пикнуть не посмели?
– Скандалить, разумеется, – как же я рада, что она ко мне привыкла. – Бриллиантовый гарнитур и позолоченный зонт не забудь.
– Тогда и перчатки с золотой нитью, – понятливо кивнула камеристка.
– Если ответ от леди Мертон настигнет меня в дороге, пусть посыльный поворачивает к храму. Это безотлагательно.
Переодевания из смирной леди в экстравагантную истеричную дамочку заняли половину часа. Трясясь в карете, я мысленно себя настраивала, распаляясь с каждой гневной мыслью. Кор-р-р-рупционеры, что б их бесы клевали! Да я всю эту шаражкину контру извиняться заставлю перед богиней за такое попрание заповедей! Ы-ы-ы, держитесь, суслики, за свои сутаны.
Свечка церкви показалась на горизонте минут через пятнадцать, когда я прожарилась до нужной температуры, готовясь сыграть натуральный гнев так, чтобы ни у кого и мысли не возникло разобраться. Сейчас глубокий вечер, большинство послушниц ушли ужинать, но редкие дежурные обходят храм, гася свечи, собирая подаяния и уделяя внимание последним посетителям.
Набросив на голову глухой капюшон плаща, я дождалась пока очередная супружеская пара покинет молитвенный зал и прошла внутрь божьего дома. Так-так, никого нет, но такая ли это беда для разъяренной аристократки?
– Мошенницы, – громко сказала я в пустоту, едва ли не отшатнувшись от собственного эха. – Прохиндеи!
Голос звонко улетел под расписные своды, затихнув у потолочных фресок. Не хотим выходить, значит?
– Как вы посмели, паразитки?! – тоньше и гораздо громче взвизгнула я, услышав как где-то с окон шуганулись голуби. – Да я на вас королю пожалуюсь за обман! Каждую засужу!
Торопливый топот раздался из того самого коридора, в котором я искала правды. Дверца хлопнула, явив мне совсем юную и перепуганную послушницу, в панике смотрящую на меня большими глазами. Что, это и есть моя будущая жертва?
– Вы за все мне отплатите, горгульи в апостольниках! – чуть тише, но весомее отчеканила я, глядя в потерянную мордашку. – Я с вас шкуры спущу за такое надувательство, лживые сороки.
– Леди, – залепетала та. – Прошу вас, добрая леди, не нужно ругаться в божьей обители.
– Лгать не нужно в божьей обители! Обманывать, врать и мошенничать не нужно в божьей обители, а ругаться я еще не начинала! Живо веди сюда старшую, быстро, – притопнула ногой для острастки.
