Девчонка затряслась в смятении, оглядываясь на служебную дверь, но осталась на месте, пытаясь не заплакать. Фу, противно срываться на маленьких, но из образа выходить нельзя.
– Ну же, быстро приведи мне священницу или кого-то из старших сестер и тогда я пощажу тебя, отделаешься выговором.
– Я не могу, – всхлипнула мелочь. – Преподобная Арина на вечерней молитве, а старшие матери на священном покаянии, терзают себя во имя богини. А мне велели никого не пуск-а-а-ать, – рот послушницы разъехался в отчаянно-обиженном вздохе. – Я не хочу остаться без шкуры!
– Отставить рыдания. Раз ты тут за старшую, то и держи ответ, почему свиток моей дорогой подруги сгорел, а саму ее в монастырь сослали. Мне мать настоятельница обещала, что ежели воспламенеет прошение, то точно замуж попадешь, сто процентов. Так с какой стати благородную леди в глушь как крепостную сослали, да так, что я с ней списаться чаще раза в месяц не могу?
– Благородную леди – и в глушь? – растерялась юница, перестав трястись. – После благословления Артоны? То возможно, если дева нечистой оказалась и вскрылось это.
– А как же тогда богиня брак одобрила, если невеста не чиста? – прокурорски прищурилась я.
– Э-э-э… Леди, пожалуйста, давайте вы придете завтра с утра и спросите у настоятельницы?
– Нет уж, с тебя нынче спрос, раз сразу отказалась старших звать. Что же это выходит, богиня нечистых благословляет? Или же не ведает небожительница о том, кому на самом деле благословления в храме раздают?
– М-мы вернем взнос за церемонию, – несмело начала торговаться девчушка.
– Да сдалось мне ваше золотишко, – прошипела я, как бы случайно сунув под нос собеседнице позолоченную рукоять зонта. – Вы мне подругу верните, раз уж обещали ее замуж выдать!
Разумеется, никто тут подобных авансов не раздает, но посеревшая послушница принялась мелко целовать концы своего апостольника, тихо шепча молитву на каждое мое слово.
– Я н-не могу перевести вашу подругу в другой монастырь или вовсе вернуть ее в мирскую жизнь. Я всего лишь хоровая певчая, только готовлюсь стать инокиней, когда вырасту. Пожалуйста, добрая леди, не сердитесь.
– Ох, что мне с ваших уговоров? – я приложила руку к глазам, устало опершись на стену. – Моя бедная Кариса там совсем одна, без связи, без права на две весточки в месяц, а вы мне тут про свою жизнь вещаете.
– Я могу вам помочь отправить письмо! – обрадовалась девчушка, воспрянув от моей резкой перемены настроения.
– Можете? Милая, это в ваших силах?
– Иногда мы можем писать сестрам-послушницам в другие монастыри и эти письма доходят быстрее, как духовная почта, – кивнула она, воодушевленная перспективой перекрыть скандальный поток. – Конечно, подобное против правил, но раз уж так вышло… Вашу весточку обязательно передадут нужной леди и даже дождутся ответ, если она изволит написать его в течение двух дней.
– Спасибо! – воскликнула я, подобравшись. – Я так соскучилась по своей дорогое Карисе! Этот монастырь совершенно суров к юным леди, нигде больше не запрещается общаться с миром свободно, а там – раз в месяц.
– Раз в месяц? – наморщила лобик певчая. Пожалуйста, вспомни его сама, потому что я название совершенно не знаю.
– Да-да. Может, вы помните, леди сослали туда после ужасно лживого и мерзкого скандала с одним виконтом.
– А, леди Кариса Обленская! – девушка захлопала в ладоши. – Как же, помню, обитель святой Матильды под патронажем игуменьи Катрины. Но, постойте, это же было давным-давно?
