Очень мало людей шли по улицам и переулкам, и все они брели, опустив головы. Мрачная атмосфера навевала такую подавленность, какую ему никогда не приходилось испытывать на родине даже под тяжелым зимним небом. Дойдя вслед за женщиной до ее жилища, он уже был уверен, что его послали в ад.
Они миновали скрипучую боковую калитку и вошли во двор. По сравнению с узкими улицами и скученными домами двор показался огромным. В глубине его был декоративный сад с ивой над прудом. У поверхности пруда резвились рыбки, оранжевые и белые.
Темнота заполняла углы, накрывала потолочные балки дома. Темные шторы закрывали ширмы, образующие внешние стены – очевидно, они служили для затемнения. Если бомбардир не видит цели, он не может ее поразить. Но радар «Б-29» давал бомбардиру возможность определить координаты без визуального наблюдения. Джапы могут хоть весь город закутать в черное, но толку им с того не будет. Если генерал Лемей захочет сжечь город, город сгорит.
Женщина и ее дочь зашли в другую комнату, где их ждали два жильца постарше – мужчина и женщина. Это ее родители? Мика вспомнил лекции по японским обычаям в Вестерн-колледже. Что говорил преподаватель? Японские женщины, выходя замуж, переходят в семью мужа. Да, понятно. Это ее свекор и свекровь.
Мебели в комнатах не было. Странно это. В доме его детства все комнаты были набиты мебелью.
У мужчины был вид достойный. Одет он был как большинство людей, которых Мика видел на улицах: рубашка и брюки цвета хаки. Голова его будто была взята от тела побольше. В нем ощущалась физическая сила, но кожа у него была посеревшая, как от скрытого недуга. На женщине было кимоно без украшений, обернутое вокруг тонкой талии. Черные волосы заколоты вверх, открывая длинную шею. Лицо ее сморщилось в оскале, направленном на вошедшую.
Родственники приветствовали друг друга в чопорном официальном стиле. Никаких объятий или поцелуев, улыбки только для ребенка.
Ему это поведение показалось странным. На родине, в штате Вашингтон, был бы обмен теплыми приветствиями с объятиями, поцелуями, смехом.
Свекровь что-то сказала женщине, и та прошла вглубь дома, в комнатку с деревянным полом и панелями стен. Зажгла огонь в медном ящике под деревянной ванной. От воды пошел пар, оседая капельками на потолке и стенах.
Мика оставался в гостиной, пока свекры купались, но последовал в ванную за женщиной. Было чувство, что подглядывать нехорошо, но потребность наблюдать за ней пересилила это ощущение. Женщина взяла бритву и стала брить лицо. Странно. Потом она сняла шарф, вытащила булавку из волос, распустив их. Длинные иссиня-черные волосы упали на изящные плечи. Женщина сбросила одежду, и у Мики отвисла челюсть, когда он увидел ее всю. Красота женщины поразила его, как когда-то поразил восход солнца над горой Бейкер. У нее была кожа цвета пергамента, безупречная, если не считать маленькой родинки на левой груди. Стройная шея вызывала в памяти «Клео де Мерод» работы Бенлиуре. Взгляд Мики сместился на пятно темных волос между ее ногами. Так хотелось до нее дотронуться, что заныли пальцы.
Женщины всегда были для него загадкой. Дома, в Беллингэме, у него было много попыток общения с женщинами, но все они кончались одинаково – в одиночестве под луной. «Ты им не давай тебя напугать», – говорил старший брат Ливай. Мика знал, что придет день, и он преодолеет свой страх, и это случилось в первый раз с туземной красоткой на Сайпане. Больше женщины не казались ему таинственными, но по-прежнему пугали его.
