В царстве пепла и скорби - страница 21

Но трудно было увидеть врага в этой маленькой девочке.

Когда женщина и ее дочь уже заснули, вдруг распахнулась ширма, и вошел пожилой мужчина. Он заговорил быстрым голосом, и от его слов, что бы они ни значили, женщина вскочила. Она разбудила девочку, и они все двинулись в кухню. Завыли в тихой ночи сирены воздушной тревоги, прорываясь через бумажные ширмы, окружающие дом. Может быть, Лемей выбрал эту ночь для разрушения Хиросимы?

Люди один за другим спустились в яму в полу. Мика представить себе не мог, что они поместятся в этой тесноте. Нависая над дырой, он смотрел на них. Сирены продолжали выть, и семья как-то постепенно заснула. Все, кроме женщины. Она не спала, а смотрела прямо на него, будто знала, что он здесь.

Младшая женщина проснулась перед рассветом. Вылезла из дыры в полу, осторожно, чтобы не разбудить остальных. Лицо у нее осунулось, под глазами повисли бледные мешки. Что не удивительно: сирены воздушной тревоги выли почти всю ночь.

Женщина потерла усталые глаза – длинными и изящными, как у пианистки, пальцами. Мика вспомнил, как мать играла «Зеленые рукава» на пианино в гостиной. Она повторяла мелодию снова и снова, музыка уносилась вверх по лестнице к нему в спальню, и он зажимал уши подушкой, чтобы она не мешала спать. Что угодно отдал бы он сейчас, чтобы снова услышать «Зеленые рукава».

Женщина на цыпочках пошла в гостиную – точными рассчитанными движениями. В доме стояла тишина, только щебетали птицы в гнездах. В ванной комнате женщина обтерлась мокрым полотенцем. В какой-то момент она обернулась к нему, уронив бритву на пол. Посмотрела прямо на него, потом еще раз, и он не сомневался, что она ощутила его присутствие.

Женщина переоделась в мешковатую рабочую одежду, заколола волосы вверх и покрыла шарфом. Но он слишком хорошо ее рассмотрел, чтобы его могла обмануть эта уродливая маскировка. Пусть она придает себе невзрачный вид, но под этой тщательно сделанной маской скрывается женщина такой красоты, какой он в жизни не видел.

Когда она вышла из ванной, Мика думал, что она вернется в кухню, но она полезла наверх, в кладовую. В зарешеченные окна пробивался свет, делая комнату светло-серой. Здесь пахло как в пыльном багажном отсеке парохода, открытом впервые за многие годы.

Женщина преклонила колени перед двумя алтарями. Один был высотой футов пять и покрыт черной и золотой эмалью, другой поменьше, из необработанного дерева, потемневший от времени. Женщина спичкой подожгла благовония на высоком алтаре, сложила вместе ладони и склонила голову.

На портретах, перед которыми она молилась, были изображены японцы в военной форме. Мика дал им на глаз лет тридцать. У человека слева было лунообразное лицо и острый сосредоточенный взгляд. У второго лицо было худое, и на подбородке выделялся белый шрам.

Вернувшись вниз, женщина открыла дом. Отъехали со щелчком ширмы, и внутрь полился солнечный свет. Женщина вернулась в кухню и встала над ямой, глядя на спящую дочь. Опустившись на колени, она потрясла девочку за плечо и что-то ей тихо сказала. Остальные члены семьи тоже зашевелились, просыпаясь.

Приготовив на всех завтрак, женщина собрала две коробочки с обедом. Когда дочь доела свою порцию, женщина помогла ребенку одеться и убрать волосы. Дочь дважды обняла мать, и Мике это показалось трогательным. Потом мать и дочь собрали все постели и повесили их на перилах веранды. Когда они ушли внутрь, он остался снаружи. С юга донесся рокот, а за ним – громкий треск. Мике он напомнил о лесорубах, валящих гигантские сосны. Вдали над черепичными крышами поднималась желтая дымка. Такая же, какую он заметил накануне.