В царстве пепла и скорби - страница 23

Утром четвертого дня их приветствовали тяжелые тучи цвета речных камней. Дедушка Финн принес к себе на мостик кружку кофе и твердый сухарь. С обветренным лицом и развевающейся из-под зюйдвестки серебряной гривой он был похож на викинга, идущего в набег.

Отпив глоток – пар заклубился вокруг ястребиного носа, – он заорал так, будто обращался к полному залу:

– Рыбаку мало знать только поверхность моря. Он еще должен понимать, что под ней. Скалы, готовые тебе днище распороть, подводные рифы, затонувшие коряги. Он знает этот скрытый ландшафт, как фермер знает свое поле. – Глотнув еще кофе, он добавил: – Жалко мне бедолаг, что ходят на работу с девяти до шести. Уж лучше целый день рыбачить под ледяным дождем, чем тот же день просидеть в конторе.

Влажный воздух нес запах древних мест, тайных пещер и входов, куда заглядывали воины тлинкитов, пока не пришли русские с пушками и оспой. Ожил, встряхнувшись, двигатель троллера, зарокотал горловым звуком, и дедушка Финн направил судно в бухту. Тут же его окружили морские птицы: черные белобрюхие буревестники и коричневые трубконосы, оседлавшие течение и орущие в предвкушении пира на выброшенных рыбьих внутренностях.

Мика и Ливай взялись за работу, опуская удилища и оставляя концы лесок в кокпите. Когда леску проводили через прищепку, к ней прицепляли свинцовое грузило, называемое пушечным ядром. Сперва опускали самые легкие грузила, потом двадцатипятифунтовые на основных лесках, потом цепляли поводцы с блеснами и наживкой. После выхода легких грузил начинали идти пятидесятифунтовые.

Установив сигнальные линии, Мика с братом устроились возле главного люка ждать дрожания удилищ, которое означало поклевку. Конденсированная влага жемчугом оседала на фальшборте. Стадо перелетных гусей разрезало небо, и их гоготанье эхом отдавалось в утренней тишине. Троллер шел на запад в низком тумане, укрывшим воду саваном, и казалось, что судно летит. Ливай усмехнулся, щелчком выбил из пачки сигарету.

– Вот это жизнь, да, братец?

Мика попытался прогнать это воспоминание, опустив руку в теплую воду Хиросимской бухты. Ему хотелось, чтобы Ливай оказался тут и было с кем поговорить. Хотелось домой, купаться в великолепии восхода на Водопадах, плавать в ледяной воде озера Уотком, бродить по центральным улицам Беллингэма, а больше всего – еще раз увидеть отца. Глядя на безмятежную бухту, Мика вздохнул.

– Да, это жизнь, Ливай. Мы оба мертвы, и ты бог знает где. А я – что я могу сказать? Вот что я получил за желание посмотреть Японию после войны. Могу ее смотреть сейчас сколько влезет.

Весь день Мика изучал Хиросиму с целью собрать данные о военной мощи джапов. Он рассудил, что командование бомбардировочной авиации не отдало приказ об атаке на город из-за недостатка разведданных. Если он обнаружит местоположение укреплений противника и передаст эти данные в штаб на Сайпане, это может быть полезным.

Мика остановился посреди моста Айои и уставился на Мотоясу. Вчера еще он нацеливался на этот мост, а сейчас идет по нему дуновением ветра.

Он прошел вдоль извилистой набережной, засунув руки в карманы. У каждой реки в городе была каменная набережная. Доступ к воде обеспечивали лестницы. Над Выставочным центром неслись черные и серые тучи, туда и оттуда сновали мужчины, одетые по-западному.

Мика спустился к руслу. Там старуха привела девочку поиграть на песке. У моста стояла, нагнувшись, женщина и рвала траву на песке, складывая ее в корзину. Мика вспомнил, как бродил с бабушкой Молли по берегу Беллингэмской бухты, переворачивая зазубренные камни и обдирая об них руки, чтобы наловить мелких крабиков.