– И поэтому молодежь сносит дома?
Фрэнк снял очки, потер переносицу.
– Да. Правительство использует наивность молодых людей. – Плечи его приподнялись в глубоком вздохе. – Казалось бы, в загробной жизни очки не будут нужны. – Он надел их снова и обернулся к Мике. – Мне не хочется видеть Хиросиму сожженной дотла, и не хочется видеть, как умрут мои родные. Вот почему мне нужно, чтобы ты увидел этот город моими глазами. Как ты сказал, война проиграна. Зачем Хиросиме пополнять список сожженных городов? Какой цели это может послужить? Разве мало было страданий с обеих сторон?
Мика видел фотографии Токио после бомбежки – кварталы за кварталами, превращенные в голую пустыню. И он не хотел, чтобы Хиросима разделила судьбу Токио. Фрэнк был прав, говоря, что для него война кончена. И ему следует обеспечить себе мир – какой получится.
– Теперь мы можем идти?
Они двинулись в путь молча.
Ни проблеска света. Ни звука. Как Фрэнк и сказал, это была гробница, где люди живут так, будто они уже умерли.
Пролетел на север пылающий синий шар, оставив дугообразный след.
– Это…
– Хитодама, да. Кто-то умер. Они все время мелькают в ночном небе Хиросимы. Будем молиться, чтобы их стало меньше.
Фрэнк вывел его к жилому дому, показал на здание.
– Это тот самый дом?
Мика всмотрелся. Хотя здание было похоже на все прочие, он был уверен, что эта женщина ждет внутри.
– Откуда ты знаешь?
– Просто знаю, – ответил Фрэнк. – Как и ты с этих пор будешь знать.
В свете луны на губах Фрэнка играла улыбка.
– Я бы предложил тебе остаться с нами, но что-то мне подсказывает, что ты откажешься. Понимаю. Я бы на твоем месте тоже предпочел остаться с этой женщиной. Но мы всегда будем рады твоему приходу.
Мика показал на дом:
– Как мне узнать их имена?
– Тех людей, у которых ты живешь?
Мика кивнул.
– Слушай их разговоры. В конце имени добавляется учтивое слово. Я, например, Фрэнк-сан, а ты – Мика-сан.
– Здесь меня, наверное, назвали бы сволочь-сан.
– Может быть, – рассмеялся Фрэнк. – Но есть и другие учтивые окончания – в зависимости от ситуации и личности, к которой обращаются. К детскому имени добавляется «тян». Со временем ты начнешь понимать их язык.
– Вот что-что, а время у меня есть.
Над головой мелькнула тень, отвлекая внимание Киёми от картины, которую раскрашивала Ай. Дух оставался в доме уже шесть дней. Почему? И почему только она заметила его появление? Ведь Банри и Саёка тоже должны были ощущать холодное дуновение в присутствии призрака. А Ай, если и знала о присутствии юрэй, ничего не говорила. И что мне делать с этим незваным гостем?
Киёми прикрыла рот, чтобы зевнуть. В пустом желудке ныло, будто шайка гоблинов залезла внутрь и раскапывала желудок лопатами. Кости и суставы ныли при каждом движении – она воспринимала это как цену служения Императору. Но Ай через такую пытку проходить не должна была. Девочка никогда не жаловалась, но Киёми видела, как она вздрагивает от голодных болей.
Сейчас она боролась со слезящимися глазами и тяжелеющими веками, норовящими закрыться. Каждую ночь выли сирены воздушной тревоги – как ветер, завывающий на горных перевалах. Иногда они срабатывали и днем. Как можно выдержать эту пытку? А теперь еще и дух к ним пристал. Что ему нужно?
Банри со стоном наклонился к письменному столу, занеся кисточку над бумагой, с которой работал. Странный запах, исходящий от его кожи, напомнил Киёми высыхающие на солнце водоросли. Саёка стояла рядом коленями на подушке, читая «Кокинвакасю», и ее костлявые пальцы осторожно переворачивали страницы.
