Банри закашлялся, кровь прилила к щекам.
– Вам нехорошо? – спросила Киёми.
Саёка подняла глаза от книги:
– Нормально ему.
– Все война, – сказал Банри. – Нам говорили: поддержим Императора. Нам говорили: мы победим. Но как можно драться на пустой желудок? А работать как? А учиться? Пайки должны раздавать районные ассоциации – где эти пайки? – Он выпрямился, спина хрустнула, как деревянная конструкция на летней жаре. – Офицеры сыты. Полиция сыта. Богатые купцы в Кио сыты. А мы голодаем, и это несправедливо. Если верить сводкам по радио, скоро мы потеряем Окинаву. И что тогда?
Саёка отложила книжку.
– Нельзя вести такие разговоры.
Внимание Банри переключилось на Киёми.
– Я говорил с Нобу и Рэй Такада. Они будут завтра с нами ужинать, и мы обсудим наш план взять приемного сына, чтобы ты вышла за него замуж.
Киёми склонила голову, слушая эти слова и постигая их смысл. Нового мужа ей не хотелось. Ей и предыдущего не хотелось, но что она могла сделать?
– Если придут гости, их надо будет кормить, – сказала Саёка.
Киёми ответила, не поднимая глаз:
– Может быть, я что-нибудь выменяю.
Саёка выгнула левую бровь:
– А что у нас осталось на обмен? Почти все наши кимоно и лаковые вещицы мы обменяли. Даже обеденный стол.
Киёми представила свое свадебное кимоно, закопанное на дне сундука. На черном рынке оно может сколько-нибудь стоить, а для нее оно ничего не значило.
– А когда снова будут пайки раздавать? – спросила Саёка.
Банри встал с пола, колени хрустнули в такт спине. Он стоял согнувшись, грудь его тяжело ходила. В этой позе он замер и выпрямился, лишь когда успокоилось дыхание.
– Я Масе не доверяю, – сказал он. – Он должен делить все поровну, но семейству Мори он дает больше. И даже прихватывает на долю Соры и Тадао.
Саёка выгнула бровь:
– Это как? Выдает продукты своим умершим родственникам?
– Наши продукты, – ответил Банри.
Саёка сердито посмотрела на Киёми:
– Киёми завтра не работает. Пусть пойдет на пункт выдачи с утра. Выходить нужно до рассвета, чтобы занять место в очереди поближе. Ай может остаться с нами.
– А если на пункте ничего выдавать не будут? – спросила Киёми.
– Тогда попробуй на черный рынок возле станции Кио. У тебя же должно быть что-то стоящее на обмен?
Про что это она? Тело свое продать, чтобы раздобыть пищу? Никогда. Но уж если я это сделаю, вся добыча пойдет мне и Ай. Старой карге ни кусочка не достанется.
Ай дернула ее за рукав кимоно:
– Мама, а мы можем пойти в сад?
– Ночью? – сказала Саёка. – Когда комары? С ума сойти.
– Можем, мама?
– Хай. Только ненадолго.
Ай встала и протянула руку. Теплые пальчики вошли в ладонь как ключ в замок. Без звука пройдя по татами, мать и дочь вышли наружу. Небо над ними повисло цветным холстом – фиолетовые, янтарные, синие и оранжевые ленты вперемежку с темнеющими тучами. Ай сощурилась:
– Я хочу нарисовать это небо.
– Не сомневаюсь, что ты могла бы.
Они вышли во двор, в сад. Ветви старой ивы янаги нависли над прудом. Тетя когда-то говорила, что янаги владеют силой призраков. Если ветвь порезать, из разреза потечет кровь.
Пруд казался черным и безжизненным, но в окружающих деревьях слышались звуки: кваканье лягушек, стрекот кузнечиков, шелест ивовых листьев на легком весеннем ветру.
– Когда я была маленькой, у нас во дворе был пруд, но куда больше этого. Там жили черепахи, ящерицы и синяя змея.
Ай крепче сжала ее руку:
– Они хотят выдать вас замуж?
