В царстве пепла и скорби - страница 32
– Что с тобой, Мика? Ты побледнел.
– А как еще должен выглядеть мертвец?
Фрэнк коротко пожал плечами:
– Как и живой, я думаю. По крайней мере, для такого же мертвеца.
– Загробная жизнь оказалась не такой, как я ожидал.
– А до того у тебя была такая жизнь, как ты ожидал?
В вечернем небе проснулись звезды, свет их пролетел миллиарды миль, чтобы осветить Хиросиму. Яркая белая луна составила им компанию, повиснув над гаванью. Мика вбирал все это в себя, раздумывая над вопросом Фрэнка. Какой жизнью сейчас бы он с удовольствием жил, если бы не война? Учительская работа? Семья и дети?
– Почему бьются наши сердца? Почему дышат легкие? Мы для мира мертвы – и при этом я чувствую себя живым как никогда.
– У меня нет на это ответов. Но такова теперь твоя жизнь. Может быть, когда кончится война, ты сможешь найти корабль, что отвезет тебя домой, в Америку. Или, быть может, найдешь себя в новых обстоятельствах.
– Должна быть какая-то цель в том, что я здесь.
– Свою цель я давно перестал искать. И просто стараюсь жить свою жизнь, как могу. Если в этом должно быть что-то большее, то пусть будет. Но если это и есть мое последнее предназначение, я готов его выполнять. А что мне еще делать? – Фрэнк махнул рукой, призывая двигаться вперед: – Надо идти. Есть вещи, которые я должен тебе показать.
Они вошли в район Накадзима-Хонмати – как объяснил Фрэнк, сердце Хиросимы.
– Здесь храмы, святилища, дома гейш, театры кабуки и но, и магазины, конечно.
Ночь опустилась на опустевшие улицы и переулки. Возле какого-то дома пробежала крыса, порхали в воздухе ночные бабочки.
– До рейда Дулитла на всех улицах сияли фонари, горожане всю ночь ходили по магазинам, на спектакли и фильмы. Сейчас Хиросима стала гробницей.
Возле какого-то храма Фрэнк остановился.
– Жаль, что ты не увидишь, как выглядел этот район в годы моего детства. Здесь было так весело! На углу сидел артист тиндонъя и объявлял новую афишу театра или кино, или кричал о распродажах. Он играл на сямисэне, стучал в барабаны, звонил в колокольчики. Зазывала камисибай стучал деревянными дощечками, привлекая детей. Мы собирались вокруг, и он выставлял на седло своего велосипеда деревянную раму, открывал ящик и продавал сласти, а потом показывал представление бумажных кукол.
Фрэнк зашагал дальше. Ночь постепенно поглощала его черты, пока Мике не стал виден лишь его силуэт и блеск белков глаз, окружающих черные зрачки. Стояла жутковатая тишина, только скреблись невидимые крысы и хлопали в воздухе крылья летучих мышей.
– Раньше здесь слышался лай собак, но собаки замолкли внутри голодных животов.
Путешествие закончилось возле груды разбитых досок, балок, черепицы.
– Что это? – спросил Мика.
– Правительство мобилизовало студентов сносить дома и предприятия, чтобы создать противопожарные полосы. Некоторые из этих домов сотни лет переходили от отцов к детям. Этот снос и создает ту желтую дымку, что висит в небе днем.
– Отчего правительство не сдастся, пока город не разрушен? Пора уже людям понять, что война проиграна?
Фрэнк наклонился, поднял обломок черепицы, внимательно на него посмотрел и бросил на кучу мусора.
– Когда правительство объявило войну Америке, многие японцы были потрясены. «Как можно победить страну, у которой технологии лучше?» – спрашивали они. И у японцев не было тогда глубинной ненависти к Америке. Многие из моих японских друзей любили джаз и американские фильмы. Но правительство держало все под контролем с помощью тайной полиции и прессы. Поражения японских войск в битвах скрывались до тех пор, пока растущую смертность не стало невозможно объяснять тем, что люди погибают во славу Императора. Такой чуши верит только молодежь.