Читать онлайн Tony Flame - В поисках четверки

Туман напоминал густо замешанный раствор извести, стелился у корней исполинских деревьев, скрывая влажную, прогнившую хвою и плавно отступал, едва первые лучи солнца пробивались сквозь плотные кроны на фоне звучания хора птиц.

Деревья смыкались, образуя купол, пропуская свет в редких местах. Прохладный ветер и шелест листвы оживляли бесконечную тишину. Уханье усталого филина, порождения ночи, готовящегося ко сну, уступая эстафету тварям дневным. Восточная часть леса изгибом уходила в низину, где протекал быстрый и холодный ручей, затерянный среди хвощей, отражаясь эхом. Не известно водились ли в данной местности змеи, но несомненно все так или иначе располагало к тому, равно как и то, что трава в некоторых местах была примята образом, напоминающим их тропы.

Валежник, разбросанный вдоль двух берегов, застрявший в зарослях малины и терновника, оплетенный нитями паутины в каплях росы.

Глухой всплеск, разбежались круги на воде от ступившего в русло тяжелого сапога. Сидевшая на суку белка прервала трапезу, и с интересом наблюдала за путником. Люди здесь были редкостью, и она, вероятно, не видела их раньше. Путник же не обратил на неё внимания. Загорелое изможденное лицо, усталые глаза, излучающие решимость и волю. Обнаженные предплечья украшали бронзовые браслеты, переплетающиеся в форме змей, с янтарными камнями на месте глаз. Железная броня на груди носила следы многих боев, но оставалась пригодной. На поясе висели ножны, серебряный эфес меча украшала гранатовая отделка.

В этих местах ходили слухи о волках, что не показывались днем. Некоторые виды были агрессивны и нападали на людей при свете, но боялись лишь огня, что становился им единственной угрозой. Самый безопасный отдых— высоко на ветвях. И одно такое дерево было совсем неподалеку. Расположившись настолько, насколько позволяло столь незатейливое удобство, его веки сомкнулись под тяжестью усталости, и он предался объятиям столь вожделенного и долгожданного сна…

Путь на север был не только испытанием, но и моментом перемен: преодолев эти суровые земли, человек начинал понимать, что мир и он сам – не одно и то же. Пустота и холод, бескрайняя снежная пустошь и ледяная гладь становились не только физическим препятствием, но и внутренним зеркалом, в котором он видел свои страхи, ошибки и выбор. Лед, его зеркальная чистая гладь, была столь же хрупкой и изменчивой, как те решения, что он принимал когда-то.

Путник взглянул в холодную гладь увидел не только свое отражение, но и тень, что следовала за ним. Взгляд внутрь себя, на то, что уже успел забыть, скрытое от него самим подсознанием, как те вопросы, ответы на которые он, возможно, не хотел бы знать вовсе.

Вспоминая, как шагал по льду, ощущая, как холод пронизывал до костей, он все больше убеждался: в этом путешествии нет места для сожалений. Только вперед, в бескрайнюю пустоту, где можно найти или потерять всё.

Твой путь – это лишь твой путь, ведь твой путь именно ты, ты формируешь его и формируешь себя. Хотел он быть тем, кем стал или нет, это уже давно не важно потому, что он тот каким стал. Снег продолжает падать. В небе взошла луна, он еще немного постоял, ему хотелось, как северному волку выть на луну … Он развернулся и направился к горам, решив вернуться домой к изумрудным холмам. Он не знал, что его ждет там, не знал, что делать и, а снег продолжал падать… Он проснулся …

Солнце склонялось к западу, а проходящий меж ветвей ветерок обдувал лицо, своей девственной и первозданной свежестью. Спать на ветвях было не то, что те удобства убранства постоялых дворов его родины, но в то же время и не холода северных скал, либо же темниц нижнего города, в который добропорядочные люди старались заходить лишь по неотвратимой нужде.

Путь на север… Это было его первым заданием, обрядом посвящения. Он выполнил его, пусть и не считал это чем-то достойным, потому как суровый климат и дикая природа не особо пугали, а из всех ужасов, о которых ему говорили наставники и учили им противостоять, он не встретился ни с одним. Даже те странные волки, которые существуют и вполне себе несут опасность, каких, и сам он видел когда-то, будучи подростком, обошли в дороге туда и обратно стороной. Будто над ним был какой-то неведомый ему покровитель.

Деревья редели, уступая место поросли и кустарникам, сквозь которые уже проступали далёкие силуэты гор, покрытых альпийскими лугами со снежными шапками, блестящими в лучах солнца, скрывающими пики.

Перед ним распахнулась воистину сказочная долина, где изумрудные травы нежно покрывали луга, заставляя сердце замирать, как в миг вожделения, а душа наполнялась благодатью и внутренним умиротворением. Белоснежные цветы пробивались сквозь траву, словно фонари во мгле ночных переулков тесных, каменных улиц, освещая дорогу и напоминая о чистоте, красоте и неповторимость природы этого дивного чудесного края. Позади находился все тот же неприветливый лес, но выглядящий отсюда не таким мрачным и злым. Высокие деревья кидали тень на спуск в долину.

Вдали возвышались каменные стены города, и река, протекающая справа, огибала их, подчеркивая красоту камня. Город был настолько прекрасен, что казалось, он витал в воздухе, как облако. Каждый дом украшали флаги, а стены обвивали розы, создавая неповторимые узоры, яркие и насыщенные, словно живые.

Солнце почти закатилось за горизонт, ноги орошала вечерняя роса, а долину заполнял теплый, густой туман. Дышалось как-то особенно свободно, если бы только мошкара не была столь назойливой. Тяжелый стук сапог с ровным присущем строю тактом, выдавал свой незатейливый ритм. Вот уже совсем немного и северные ворота предстанут пред ним. Виднеются мелькающие факелы, и пока что еще не закрывшиеся их бронзовые створы.

Караванов на пути не встретилось, хотя обычно их было предостаточно вблизи этих мест. Заброшенные дома вдали от полей вызывали подозрения – их было слишком много, и это внушало необузданный страх. Разум отказывался воспринимать увиденное. Чем ближе он подходил к Дольх-Динасу, тем меньше оставалось поврежденных и не заброшенных зданий, сам город на холме выглядел нетронутым и благоухающим, таким каким он запомнил его, как и в прежние времена.

За эти полгода, что он скитался по северным землям, многое могло измениться. Но не настолько, чтобы оправдать его страхи. Идя в мерзлую мглу и неизвестность, опасаясь волков, что следят за ним, и прочего зверья, ожидающего момент, когда он ослабнет или получит травму, он не испытывал таких тревожных ощущений. Хотя встречал трупы животных, почти обратившиеся в прах скелеты людей, мертвые и полуживые деревья на границе чёрных скал и снегов, жуткий вой вервольфов и, как ему казалось, ледяных духов, круживших над пустотой тундры.

Погода гораздо лучше, чем в северных пустошах или лесных топях, где время, казалось, стояло на месте. Здесь, правда, из-за тумана не было видно ни туч, ни звёзд, а возможно, и небеса уже низвергались в ад. Холодный ветер с севера настойчиво дул в спину, напоминая о худших днях последних месяцев. Временами казалось, что он бил, как хлыст, коим избивают преступников на площадях нашего славного города в полдень.

Мощенная серым булыжником, обросшим частично мхом, дорога, без ста шагов упиралась в крепостную стену, а по бокам виднелись хозяйственные постройки, хлева и конюшни, со стороны которых доносились звуки рогатого скота, ржание лошадей, блеяние не то коз, не то баранов и ехидное похрюкивание свиней.

Распредвал упёрся в холодные бронзовые ворота. Заперты. Сквозь слуховые окна мерцал огонь, дым от грубой печи из обломков стены вился к небу, неся запах жарящейся речной рыбы. Несколько фигур маячили у костра, их тени плясали на камне. Закрытые ворота до заката? Странно. Он сжал чугунное кольцо и ударил по створкам. Глухой звон разнёсся в тишине. Ответа нет. Ещё удар, сильнее. Хриплый, пропитой голос рявкнул из-за стены:

– Закрыто! Ярл запретил вход до полудня, или ты выше закона?

– Я паладин Лунной Воды, – отрезал Распредвал, сарказм в голосе резал, как клинок. – Открывай, страж, я не для того тащился через пустоши, чтобы выслушивать твой бред! Хочешь монету? Не твой день.

– Боги мне свидетели, плевать, кто ты! – прорычал голос. – Воняешь, как падаль, и тряпьё твоё – тлен.

– Наглость? – Распредвал прищурился, рука легла на эфес. – Открывай, или я вышибу ворота и засуну твой язык тебе в глотку.

– Лучники! Прорыв! Целься! Огонь! – завопил стражник.

– Отставить! – громыхнул капитан из мрака. – Открыть ворота! Это Распредвал, паладин с севера.

– Но, капитан, вы же велели… – промямлил стражник.

– Я сказал – открыть! – рявкнул капитан. – Или ваше пойло выжгло последние мозги?

Скрип, лязг, облако пыли. Ворота дрогнули, открывая проход. Стражники с факелами косились на Распредвала, их взгляды сочились недоверием. Масляный дым щипал глаза, свет отражался на стальных познавших битвы доспехах капитана, отбрасывая зловещие тени.

Распредвал кивнул, скрывая тяжесть в груди.

– Благодарю, – выдавил он. – Пустоши выжгли терпение. Прости за резкость.

Капитан взглянул с усталым пониманием.

– Идём, – махнул он. – В таверне расскажешь. И поешь, а то выглядишь, как призрак.

Они двинулись по центральной улице к таверне, чья вывеска скрипела под ветром. Город затих, его былую жизнь пожрали тени. Башни и колонны, увитые плющом, хранили величавую скорбь, но в трещинах стен читался упадок. Пустоши изменили Распредвала, но Дольх-Динас, его дом, выглядел чужим, словно мир, который он знал, рассыпался в прах.

Таверна «Любопытный кабанчик» встретила тусклым светом масляных светильников, свисавших с почерневших балок. Запах жареного мяса и хлеба смешивался с дымом камина. Хозяин, тощий, с лицом, изрезанным временем, кивнул на столик у огня, его взгляд, ясный и цепкий, будто читал душу.

– Присаживайтесь, паладин, – буркнул он.

– Чего будете? – Валерика возникла из тени, её мелодичный голос, нарушил тишину.

Бледная кожа, каштановые косы, томные глаза – она излучала опасную притягательность, как змея перед броском. Подтянутая фигура, обтянутая платьем, манила, но за её красотой скрывалась тень, которую Распредвал чувствовал нутром.

– Всё, что дашь, – бросил он, сбрасывая сумку и падая в кресло. – Слишком долго я жрал снег и слушал волков.

Капитан сел напротив, его лицо, скрытое маской долга, хранило усталость и тлеющую надежду. Распредвал уставился в камин, тени плясали в его глазах, отражая пустоши, что выжгли в нём всё человеческое.

– Не вини стражу, – начал капитан. – Многие полегли, гоняясь за тварями. Без толку.

– Твари? – Распредвал прищурился, сарказм в голосе был острым, как клинок. – Те, которыми старухи пугают детей? Байки старых рыцарей, приправленные элем?

– Ты паладин, а веришь в сказки? – капитан хмыкнул. – Зачем тогда вступал в орден?

– Не за тварями, – отрезал Распредвал. – Запад, Восток – я знаю их города. Север – ледяной ад. Но юг… он манит, как бездна. Жажда пути, а не геройство, вела меня.

Капитан покачал головой.

– Всё началось три месяца назад, после твоего ухода. Скот пропадал, птица исчезла. Лисы, волки – они сами бежали, будто от смерти. Потом люди начали пропадать. Целые семьи – без следов. Ярла мучают сны: пустошь без снега, красная глина, белый песок, горы хлама. В центре – железный истукан, как человек, но мёртвый. Вихри, призраки… Мы думали, бойцы спятили от жары или пойла.