– Я не боюсь, – автоматически возразила я.
– Боишься, – спокойно ответил он. – Не танца, а того, что он может пробудить в тебе. Эмоций. Ощущений. Того, что нельзя контролировать. Это нормально. Но если ты хочешь по-настоящему научиться танцевать, тебе придется с этим справиться.
Он оставил меня осмысливать его слова и направился к бару. Я наблюдала, как кто-то предложил ему выпить, но он покачал головой.
– Я никогда не пью, – его голос донесся до меня. – Это нарушает контроль над ситуацией.
Странно, но эта маленькая деталь зацепила меня. Возможно, мы с Алексом не такие уж разные. Оба боимся потерять контроль, просто по-разному это проявляем.
– Ты заметила, как он смотрел на тебя во время танца? – Кира присоединилась ко мне, протягивая стакан воды.
– Как? – я почувствовала, что снова краснею.
– Как будто никого вокруг не существует, – Кира многозначительно приподняла брови.
– Не говори глупостей, – отмахнулась я. – Он просто хороший учитель.
Но где-то глубоко внутри что-то дрогнуло. Не просто от мысли, что я могу нравиться Алексу, а от внезапного осознания, что он нравится мне. И это пугало меня гораздо больше, чем все подколки Майи и её окружения.
Потому что желания можно контролировать. А чувства – это стихия, которой невозможно управлять. Как танец, который захватывает тебя целиком, не оставляя места для размышлений и сомнений. И я не была уверена, что готова к этому – к полному, безоговорочному погружению.
Но музыка продолжала звучать, пары продолжали кружиться в танце, и часть меня, та часть, которую я так долго подавляла, отчаянно хотела снова оказаться там, среди них, позволить себе просто быть, просто чувствовать, просто жить.
Алекс
Она приходит вовремя. Каждый день. И это меня раздражает больше, чем должно.
Принцесса с идеальной осанкой и безупречными манерами, которая каждый раз появляется ровно в шесть, ни минутой раньше, ни минутой позже. Словно танцы – это еще один пункт в её расписании, между «чаепитием» и «уроком этикета».
Но вот что странно – она не сдается.
Три недели. Три недели ежедневных занятий, и её ступни покрыты мозолями, некоторые до крови, мышцы дрожат от нагрузки, но она не произносит ни слова жалобы. Стискивает зубы и продолжает работать.
– Еще раз, – говорю я, и она кивает.
Её руки уже не такие скованные. Корпус двигается свободнее. Первые дни она танцевала, как механическая кукла – каждое движение выверенное, рассчитанное, безжизненное. Сейчас в её танце появилось что-то новое. Не страсть, нет, еще слишком рано. Но зачатки… намек на то, что может быть.
– Расслабь бедра, – я поправляю её позицию, и она вздрагивает от прикосновения. Всегда вздрагивает. Будто я обжигаю её.
Мы заканчиваем очередной сет, и Алиса тяжело дышит, упираясь руками в колени. Её подруга, Кира – девчонка с вечно меняющимся цветом волос и камерой наперевес – сидит в углу, фотографируя каждый момент.
– Хватит на сегодня, – говорю я, выключая музыку.
– Нет, – Алиса выпрямляется, убирая прядь волос с лица. – Я могу еще.
Её глаза горят упрямством. Где та холодная, сдержанная девочка из первого дня? Проступает что-то другое, что-то более настоящее.
– Зачем ты так стараешься? – спрашиваю я.
Она смотрит на меня, словно не понимая вопроса.
– Разве не в этом смысл? Стараться?
И я не нахожу, что ответить. В её мире, видимо, всё именно так. Ставишь цель и идешь к ней, не щадя себя. Как робот, запрограммированный на достижение. Мне это знакомо. Слишком хорошо знакомо.
