Когда небо потемнело, Селеста легла на циновку и долго смотрела в потолок. Ночь была тиха, словно весь мир затаился перед важным событием. Где-то глубоко внутри у неё зародилось новое ощущение, похоже на смутную решимость: «Завтра я не стану жертвой обряда. Я попрошу Анубиса поговорить со мной. Я сама должна понять, чего хочу. А если Сет явится снова – буду противостоять ему, насколько хватит сил.»
С этими мыслями девушка провалилась в тревожный полусон, где слух ласкал ровный звук собственного дыхания, а сознание скользило между страхом и тягой к чему-то неизведанному. Амулет лежал рядом под подушкой, кажется, пульсируя в такт её сердцу.
На следующий день храм с самого утра ожил. Повсюду спешили жрецы, украшали колонны цветами, несли кадильницы, пепел и благовония. Селесту разбудили рано, велев омыться и облачиться в чистое платье. Она заметила, что это платье – не простая льняная туника, а с узорами и легкой вышивкой по краям, напоминающей стилизованные фигуры шакалов. Похоже, это была некая одежда для обряда.
При виде него у Селесты внутри похолодело: всё выглядело очень серьёзно, торжественно. Она ощутила, как сердце замирает в предчувствии неизвестного.
– Следуй за мной, – сказал один из жрецов, указывая ей в сторону коридора.
Они шли, минуя статуи, в молчании. Несколько служителей останавливались, чтобы выразить почтение перед идущими участниками ритуала. Отблески факелов скользили по каменным стенам. Изредка сквозь промежутки колонн был виден залитый солнцем двор – там толпились любопытные из числа низших служителей храма, желающие своими глазами увидеть «зов Анубиса». Казалось, всё внимание сегодня приковано к Селесте.
В центре главного зала стоял алтарь, застеленный тканью синего цвета, украшенной иероглифами, посвящёнными Анубису. Перед алтарём на возвышении стояла статуя бога – теперь у её ног были разложены лилии, и горели семь чаш со светлыми маслами. Ближе к стенам разместились жрецы, каждый из них держал небольшой сосуд или свиток. Хапусенеб стоял у самого алтаря. Его фигура казалась особенно величественной в лучах солнца, пробивающегося из проёма в потолке.
– Подойди, Селеста, – произнёс он негромко, но чётко.
Она сделала несколько шагов, сердце гулко билось. Жрец протянул ей руку, помогая взойти на возвышение, и поставил напротив статуи. Затем слегка опустился на одно колено, призывая и её сделать то же. Селеста, неуклюже поклонившись, встала на колени, чувствуя, как камень холодит сквозь тонкую ткань платья.
– О Анубис, владыка перехода! – громко объявил Хапусенеб. – Мы просим тебя взглянуть на сердце этой чужестранки, прибывшей в наши края. Мы просим тебя отделить от неё тёмные силы, что влекут к Сету, и сохранить её жизнь, если она чиста духом!
С этими словами жрец взмахнул рукой, и все, кто стоял по периметру, стали распевать монотонные гимны. В такт этим песнопениям воздух начал сгущаться, наполняться колеблющейся энергией. Селеста положила ладонь на амулет, который скрывала под платьем. Артефакт вдруг ожил, потеплел, будто отвечая на призыв.
От статуи Анубиса потянулось легкое свечение. Селеста ощутила, как некая невидимая сила касается её сознания, пытается проникнуть внутрь. Сразу вспомнились слова жрецов о том, что придётся раскрыться. Она зажмурила глаза и негромко прошептала:
– Если ты действительно слышишь меня, Анубис… скажи, кто я и зачем я здесь?
