Читать онлайн Юрий Погудин - В защиту человека. Сборник статей

В предлагаемом вниманию дорогих читателей сборнике содержатся статьи, ранее вышедшие в петербургском журнале Credo New (№2-2024, №3-2024, №1-2025, №2-2025) и здесь объединенные общей темой защиты человека: в его зарождении и жизни от зачатия, в его традиционной здоровой семейности как соединении мужа и жены «в плоть едину» (Мф. 19:5), в его преклонном возрасте, этическом измерении свободы и с точки зрения будущей Вечной жизни. Понятие человека в век заражения трансгуманистическими идеями не просто ставится под сомнение, а подвергается последовательной методической деструкции. Автор попытался найти и собрать воедино смыслы, могущие стать противоядием от трансгуманизма. Конечно, этого мало. Бог да дарует вдохновение в мысли и деле всем хранящим и передающим новым поколениям огонь живой веры в Богочеловека Христа!

Юрий Погудин

22 мая 2025 года

Ты.. соткал меня во чреве матери моей..

Зародыш мой видели очи Твои.

Пс. 138:13,16

Я пришел для того,

чтобы имели жизнь

и имели с избытком.

Ин. 10:10

Мне нет никакой необходимости

пытаться заглянуть в «будущее» моей души

после смерти.. чтобы знать с полной

достоверностью – знать сейчас,

в любое мгновение моей жизни, – что я вечен.

С.Л. Франк, «С нами Бог» [7, 243]

Предлагаемая дорогим читателям работа является некоторым итогом размышлений мирянина Православной Церкви о связи определения "аборта" как пренатального детоубийства с учением об ипостаси2 человека.

Проблема "аборта" наисложнейшая и многоуровневая: жизненная, человеческая, семейная, богословская, этическая, философская, социальная, медицинская, юридическая, экономическая, политическая, государственная и т.д. и т.д. Невозможно в одной статье и не под силу одному человеку решить её. Но мы попробуем осветить её с той богословско-философской стороны, которая, на наш взгляд, является отправной точкой в решении. От исхода общественного спора об "аборте" на этом, теоретическом уровне во многом зависит и его исход на уровнях остальных. По слову А. Лосева, «абстрактное мышление, которому учит нас история философии, должно рассматриваться нами как своеобразный символ (хороший или плохой) живого созерцания той или иной действительности. Само абстрактное мышление должно быть символом живой человеческой практики, без которой оно было бы неполным» [6, 218].

Учение об ипостаси человека является ключом к пониманию краеугольных истин христианской веры, и в том числе однозначно и безоговорочно разрешает вопрос об отождествлении "аборта" и детоубийства. Именно потому, что человек есть ипостась по образу создавшего его Ипостасного Бога – "аборт" и есть детоубийство. Человек начинается с первого мгновения зачатия, дарующего в сотворчестве Бога и отца и матери каждому уникальное и неповторимое бытие.

Жизнь человека и бытие мира есть свободный, творческий и великий Дар Пресвятой Троицы. Бог творит другое, отличное от Самого Себя бытие не по необходимости и не для восполнения Своего Бытия, но по преизбытку Божественной Любви, вечно раскрывающейся в Жизни Пресвятой Троицы. «Божественная жизнь в отношении к жизни в себе является оживляющей, утверждающей бытие, и всякая жизнь и жизненное движение – от жизни, пребывающей превыше всякой жизни и всякого начала всякой жизни. От неё души получают непреложное существование, и все животные и растения с последней степенью жизни получают жизнь. При отнятии её, по Писанию, оскудевает всякая жизнь, и оскудевшее вследствие слабости приобщения к ней, снова обращаясь к ней, снова становится живым» (Дионисий Ареопагит) [5, 192].

Безначален только Господь. И мир, и каждый человек имеют начало. Тайна зачатия – первоистока – человека так велика и важна для православной веры, что даже есть монастыри, именуемые «Зачатьевскими» – в честь зачатия святыми богоотцами Иоакимом и Анной Пресвятой Богородицы (22 декабря по новому стилю). И есть их икона: «Целование Иоакима и Анны». Ещё Церковь празднует зачатие Пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна (6 октября по новому стилю). «У наших предков было принято перед рождением долгожданного ребенка вымаливать его на богослужениях в Зачатьевских монастырях или храмах» [26].

Есть принципиальное онтологическое различие между рождением и творением. Рожденное – той же природы, что и родивший. Созданное – иной природы. Бог создает тварное бытие не как «копию» Своего Нетварного бытия, а как Богообразную тварную инаковость [9, 224]. Тварь не противостоит Творцу как противоположное, она внеположна Ему: Им положена вне Его Природы, и Им привита к Нему Его энергиями.

Господь создает нас как онтологически самостоятельные Богообразные ипостаси, способные к предельному выбору образа бытия своей природы – с Богом или без Него. Тварность ангелов, мира и людей обязательно сопряжена с их начальностью. Если бы они были безначальны, то и не могли бы быть созданы. Если мыслить их безначальность в качестве вечных Божьих творческих мыслей-замыслов, начинающих быть в произнесении: «и сказал Бог..», то можно ли отождествлять вечные Божьи мысли и ипостаси? Мысля тварь онтологически инаковой, но сводя на Божии эманации наивысшие её сущности – ипостаси ангелов и людей, – мы снова теряем мир как созданный, снова растворяем его в Боге, перестающем быть Творцом и остающемся только Порождающим..

Чтобы Творец был Творцом, а тварь – тварью, нам нужно мыслить тварь всецелоинаковой – не только в любых нисходящих сферах бытия, но и в любой сколь угодно глубокой своей подоснове, в самой последней своей сущности [9, 74]. Тварь не есть Творец в абсолютном смысле.

Изначальное ничто, не-бытие положено Творцом вне Себя, и есть «место» возможности для создания мира. Ничто есть последняя подоснова твари, и отличающая в онтологическом корне её от Творца, и дающая ей возможность не исчезнуть в Огне абсолютной Божией Сущности.

И мир (тварь) реален в своём пространстве-времени не только для себя, но и для Бога. Реальность твари утверждена сознанием её Богом, и заботой о ней Его Промысла. Тварь создана по образу Творца, жива причастием Его энергиям и способна уподобиться Ему.

«Начало» твари – и всего мира, и каждого человека – есть непостижимая граница, отделяющая Бытие от небытия [9, 230-231]. Создание твари означает, что и мира, и каждого человека не было и не было полностью, не было совсем. Время мира и время каждой человеческой жизни творится вместе с «началом» и «зачатием». Владимир Лосский рассуждает: «Первое мгновение – неделимо, его даже нельзя назвать бесконечно кратким, оно – вне временного измерения: это – момент-грань, и, следовательно, стоит вне длительности. <…> Тварь возникает в некоей «внезапности» <…> на грани вечности и времени. <…> Творческий порыв порождает время» [9, 231-232]. При всей непостижимости «до» – именно оно в нашем сознании являет Творца Творцом: мира и каждого из нас не было «до» нашего создания. Будучи тайной, «до» на границе небытия и Бытия указывает на объективнуюи абсолютно первую «ноту» симфонии («музыки сфер») Божьего Творения и судьбы каждого из нас.

Человек, как находящийся «между» Богом, Который Превыше его, и миром, который ниже его, стал предметом спора о том, насколько он близок к Богу или насколько близок к миру. Посреди предельных крайностей – персонификации атомов у Николая Лосского или отрицания своих ипостасей у людей в антропологии Льва Карсавина [16, 51] – будем мыслить цельное «золотое сечение», связывающее (но не отождествляющее) Творца и тварь, человека и мир в одно: как творение Божие, человек несоизмерим со своим Творцом, но как образ Его – он несоизмерим с миром и надмирен. Прот. Владимир Цветков сформулировал это отношение так: «Бог – это целое3, человек – это большая часть, мир – это меньшая часть. И Бог так относится к человеку, как человек относится к миру» [18, 452].

Такое соотношение мыслит людей тварными надмирными ипостасями, одновременно не отождествляемыми ни с космическими стихиями, ни с «мировой душой», ни с несопоставимо превышающими тварь Божественной природой и Ипостасями Пресвятой Троицы. «Человек есть ипостась всего космоса, который причастен его природе» [9, 241, 288].

Мысль человечества тысячелетиями приближалась к Богу, но не могла дедуцировать учения о Пресвятой Троице. Оно – самооткровение Бога людям через Библию, раскрытое великими каппадокийцами4. Именно на основе догмата Церкви о Пресвятой Троице как Ипостасном Триединстве и откровения Книги Бытия о создании человека по образу Творца Владимир Лосский и развивает учение об ипостаси человека. Таким образом, мы можем определить его как дальнейшее раскрытие Божьего откровения в богословской мысли – откровения о человеке.

Раннее святоотеческое определение ипостаси как «существования самого по себе» (св. Иоанн Дамаскин) [цит. по: 15, 49] еще не давало богословского аргумента в защиту человека на стадии от зачатия до рождения. Но учение об ипостаси Владимира Лосского, выросшее на почве всего предшествующего академического и «внеакадемического» богословия XIX-го – начала XX веков, как это хорошо показал И.И. Улитчев [16, 21-35], содержит мощный потенциал в защиту человеческой жизни внутри материнской утробы.

Из принципа различия живых и / или неживых объектов только по категории единичного существования понятие ипостаси развилось в принцип отличия человека от своей собственной духовно-душевно-телесной природы, от мира, от каждого другого человека, от общества, от ангелов и от Бога. Учение В.Н. Лосского, с одной стороны, не противоречит Священному Писанию, с другой – содержит зерно для раскрытия духовного щита жизней пренатальных детей.

Учение об ипостаси человека чрезвычайно трудно для усвоения, потому что содержит в себе апофатическую неопределимость. Поскольку человек есть живой образ Живого Бога, то познавая Бога, познаем и человека, а познавая в человеке образ Божий – познаем его Создателя. Благодаря этой обоюдной теологически-антропологической связи, богословская мысль движется в двух встречных направлениях, скрещивающихся в тайне Богочеловечества Христа.

О несводимости человека на его природу знает псалмопевец Давид (Пс. 138:16): зародыш мой – значит, «я» не есть зародыш. Зародыш есть моя природа. Я – ипостась, зародышем обладающая.

Веками позже удивленно рассуждает Паскаль: «Тот, кто любит кого-то за красоту, любит ли он его? Нет, потому что из-за ветряной оспы, которая убьет красоту, не убив человека, он его разлюбит. И если меня любят за мою рассудительность, за мою память, – любят ли меня? Меня? Нет, потому что я могу утратить эти качества, не утратив самого себя. Где же оно, это я, если оно ни в теле, ни в душе?» [14, 269].

Вслед за Паскалем вопрошает Алесей Лосев: «Я задаю себе вопрос: что такое я, мое собственное Я, где оно, чем оно отличается от всего другого? Я вижу мои руки, ноги, голову – есть ли это мое Я? Нет, рука – моя, но не само мое Я, как равно она – белая, но не сама белизна, круглая – но не сам круг. То же и о ноге, и о голове. То же и обо всем теле. Тело – мое, но оно – не само Я. Что же еще есть во мне кроме тела? Во мне есть сознание и бесконечность видов переживаний. Суть ли они мое Я? Нет, они – не Я. Моя надежда, мой страх, моя любовь, моя мысль, мое намерение суть мои, но они – не сам Я. Я их имеет, как ведро содержит в себе воду. Но ведро – не вода. Перебравши все возможные мысли, чувства, поступки, я обобщаю и объединяю все это в одно общее понятие души. Но, очевидно, и душа не есть я; и это – уже по одному тому, что она моя» [3, 206].