– В целом как себя чувствуете?
– Точно лучше вашего «недоеденного гостя из лаборатории», – весело ответил Никандр.
– Пытаемся неудачно шутить? – хмыкнула Ламия, поворачивая его голову и заглядывая в глаза. – Это радует.
– Почему неудачно? Очень даже удачно. Я вас и видел, и разговаривал, и даже касался в отличие от бедняги. И помереть после этого не страшно.
– Не смешно, – уже не хмурясь, гораздо спокойнее заметила Ламия, – поэтому и неудачно. Голова не кружится? Не тошнит? Меня четко видите?
– Я отчетливо вижу беспокойство на вашем лице. Неужели я все-таки прав и вы ко мне неравнодушны? Ай! – возмутился, когда королева вновь повернула его голову набок, вдавливая щеку в грязь.
– Где аптечка? – как можно равнодушнее поинтересовалась она у Дараны. Та кивнула кому-то в толпе.
– А можно мне тоже плащик подложить? – поинтересовался Никандр, намекая на подстилку под коленом королевы и на свое нахождение в грязи.
– Он вам уже не поможет, – ответила Ламия, получая аптечку и начиная обрабатывать рану.
Пока Никандр с замиранием дыхания ловил каждое ее прикосновение, королева сосредоточенно сначала промывала и смазывала рану мазью, а затем аккуратно и старательно накладывала повязку, командуя и помогая ему приподнимать и опускать голову.
– Рана несерьезная, царапина, – доложила она, ловя его довольную улыбку и встречаясь со взглядом, который он не сводил с нее, в каком бы положении ни оказался во время лечения. – Но могут быть последствия из-за падения – все-таки вы головой ударились. Если почувствуете головокружение, боль или тошноту, сразу скажите. Хорошо?
– Хорошо, – послушно подтвердил он.
Королева осуждающе покачала головой.
– Я серьезно. Последствия могут быть серьезными. И лучше сразу начать лечение.
– Я понял, – также покладисто подтвердил король, не переставая улыбаться. Ламия закатила глаза.
– Встать можете?
– Если вы меня отпустите, – подтвердил он, а затем добавил: – Правда, могу и так, но тогда вы окажетесь в грязи рядом со мной. Конечно, не постель, но тоже неплохо.
– Кажется, последствия все-таки есть, – со вздохом ответила Ламия, передавая испачканный в грязи и крови платок, которым Дарана первоначально зажимала рану короля, владелице. – Вы отбили себе чувство юмора.
– Наоборот, я, кажется, начинаю понимать ваше, – заметил Никандр. Ламия убрала колено с живота и помогла ему сесть, уворачиваясь от испачканного в грязи бока короля и поднимаясь на ноги. – Теперь можно сказать, что я прошел посвящение? Вы же спишете мою неловкость на проклятье?
– Неловкость? – переспросила Ламия. – Вас столкнул с холма дикий кабан, который непонятно откуда взялся.
– Ну да, неловкость. Я бы мог его завалить, но промахнулся и всадил кинжал мимо позвонка…
– Завалить? – снова переспросила Ламия. – Вы сумасшедший. Почему нельзя было просто отойти? Вас предупредили.
– Позорно сбежать от свиньи на глазах понравившейся женщины?
Ламия возмущенно вздохнула, намереваясь ответить ему что-то гневное, но затем устало покачала головой.
– Разбирайтесь с ним сами, – дала она распоряжение Даране и направилась прочь.
После ранения короля речи о продолжении охоты уже не шло, поэтому отряд вскоре собрался на поляне с лошадьми. Пока Ламия следила за состоянием Никандра, раздумывая, позволить ему ехать верхом или лучше положить в повозку рядом с добычей, стражницы погрузили оленя, кабана и зайцев, а король все-таки отстоял свое право быть пусть и раненым, но победителем на коне.
