Их возвращение в замок было триумфальным. И не только благодаря солидной добыче, но и виду отряда, состоявшего из красивых, ухоженных женщин и одного мужчины, похожего на оборванца с дороги.
Перед встречавшей их Рамилией Никандр предстал в грязных, местами мокрых штанах, без куртки, зато в пожелтевшей рубахе, с перебинтованной головой и чумазым лицом.
– Что случилось? – в ужасе спросила управляющая, подбегая к спешившейся на этот раз первой Ламии.
Та молча и угрюмо покачала головой, словно говорила: «Лучше не спрашивай».
– Боевое крещение, – весело ответил Никандр, спрыгивая на землю. – Мы теперь официально обручены проклятьем!
Рамилия перевела растерянный взгляд на Ламию.
– Вымойте его, и пусть Олин осмотрит рану. Он головой ударился.
– Да, это заметно, – хмыкнула Рамилия тихо, чтобы слышала только госпожа. Ламия одобрительно кивнула.
Тем временем к крыльцу замка подвели повозку, и управляющая увидела добычу охотников.
– Олень откуда? А это что такое волосатое? – ахнула она пораженно, зная, что охота для королевы не столько способ добыть что-то к ужину, сколько предлог, чтобы выбраться из замка.
– Пытался красоваться… – так же тихо и осуждающе ответила Ламия. – Горе-любовник…
– Это все он подстрелил? Надо сказать, удачно пытался… – оценила добычу управляющая.
– Как бы там ни было, завтра на рассвете я желаю видеть его спящим… вернее, вообще не желаю видеть, – строго наказала Ламия. – Второй день подряд он не спит и путается у меня под ногами. Сделай с этим что-нибудь.
23. 22. Веселящее вино
Сколько бы Ламия ни ворчала, ни раздражалась и ни злилась, а внимание мужчины ей нравилось. И замечал это не только Никандр, уличивший королеву в симпатии, но и Рамилия, и девушки из ее свиты, которые редко видели улыбку госпожи. Управляющую замком одновременно и радовал, и настораживал, и пугал интерес своей подопечной, поэтому она не знала, как себя вести, и была в растерянности: продолжить оберегать Ламию от мужчины или не вмешиваться. В такой растерянности находились все слуги, которые привыкли к определенным предпочтениям госпожи, которые раньше понимали ее приказы с одного взгляда, а сейчас не знали, как поступить правильно, чтобы не вызвать гнев.
Особенно показательной в меняющихся предпочтениях госпожи стала следующая ночь после охоты, когда Рамилия и служанки королевы несколько часов простояли в коридоре около покоев королевы, прислушиваясь к каждому шороху за дверями.
– Рамилия! – наконец, услышали они, как Ламия зевнула, и позвала их. Девушки, уставшие и прислонившиеся к стене, взволнованно встрепенулись.
– Вода уже ледяная, – пожаловалась та, которая отвечала за умывание королевы.
– Быстро, быстро, – махнула ей Рамилия, отправляя за новой порцией воды и одновременно открывая дверь перед остальными служанками.
Ламия еще лежала в кровати и потирала сонно глаза.
– Доброе утро! – радостно и в то же время настороженно поприветствовала Рамилия. – Как спалось?
– Как убитой, – серьезно ответила Ламия, садясь и потягиваясь. – В каком смысле «утро»? – переспросила она непонимающе, заметив переглядывания девушек и отсутствие среди них суеты. Все стояли неподвижно, склонив головы, и с любопытством смотрели на нее исподлобья.
– Ты проспала всю ночь. Мы уже беспокоиться начали.
– Что? Как всю ночь? Сколько времени?
– Пять часов утра, – отчиталась Рамилия.
– Почему ты меня не разбудила? – возмутилась Ламия, продвигаясь к краю кровати, спуская ноги на пол и поднимая руки перед собой в ожидании, когда к ней поднесут таз и воду для умывания. Но девушки не торопились, только заволновались сильнее.
