Ингеборга видела, с какой болью в глазах мать глядит на мальчишек, наверняка вспоминая Акселя. Ей захотелось отвлечь ее от мрачных мыслей. К тому же было бы интересно побольше узнать об этой девушке, Марен Олафсдоттер.
– Марен что-то рассказывала о матери? – спросила Ингеборга у Сёльве.
Мать Марен Олафсдоттер, Маретта Андерсдоттер, была великой Лирен Песчанкой, предводительницей всех ведьм на острове Вардё. Ее проклятия сыпались, как ядовитые стрелы, не только на королевство Норвегию, но и на Данию тоже. Она наслала чуму, которая дошла аж до самого Копенгагена. Колдовскому искусству, а также целительскому ремеслу ее обучила саамка по имени Элли. Мать Марен обладала огромной силой, однако доподлинно никто не знал, кому она служит, тьме или свету, поскольку она не раз исцеляла захворавших детишек и спасала при сложных родах и мать, и младенца, но в то же время всем было известно, что это она, Маретта Андерсдоттер, вдова рыбака, жившая в крошечной хижине на острове Вардё со своей единственной дочерью Марен, подняла бурю на море и потопила корабль Йона Йонсона, купца из Бергена. Это была ее месть за погибшего мужа, который задолжал купцу много денег. Губернатор Вардё видел своими глазами, как она злорадно кружила над морем в облике черного буревестника и наблюдала за гибелью людей.
Ингеборге хотелось услышать больше историй о силах Лирен Песчанки. Это уж всяко поинтереснее мрачных рассказов о дьяволе и его искушениях, которыми пастор Якобсен потчует прихожан каждое воскресенье в церкви.
– Да, Ингеборга. Она только и делает, что говорит о своей знаменитой матери и ее небывалых способностях. – Сёльве хмыкнула. – Вот поэтому я не беру Марен с собой, когда собираюсь к кому-то в гости. Потому что не одобряю таких представлений о сестре моего мужа.
Ингеборга с любопытством подалась вперед.
– Но хоть что-нибудь она рассказывала о Лирен Песчанке?
Однако Сёльве отвлек малыш Педер, который принялся дергать ее за волосы, выбившиеся из-под чепца.
– Отпусти маму, негодник, – ласково проворковала она.
Ингеборга пощекотала мальчика под подбородком.
Он рассмеялся и отпустил волосы Сёльве.
Сигри резко поднялась из-за стола, так что стул скрипнул по полу. Ее лицо было печальным и хмурым.
– Нам пора заниматься делами, Ингеборга, – сказала она. – Спасибо, сестрица. Масло пусть остается у нас.
Ингеборга бережно взяла со стола кусок масла. Ей хотелось его облизать, словно она была кошкой.
Через два дня после визита Сёльве поднялась сильная буря, как бы предупреждавшая жителей прибрежной деревни, что весна еще не наступила. Зима не уступала свои права. Зима сердито обрушивала мокрый снег с градом на ветхие рыбацкие хижины. Море шумело и бушевало, и все жители Эккерё благодарили судьбу, что никто из мужчин не отправился на рыбалку.
Их домик из дерна и дерева содрогался от ветра. Кирстен прижимала к себе овечку и баюкала ее, как младенца. Буря не унималась несколько дней. Еда, которую принесла Сёльве, закончилась. Ингеборге надо было идти на охоту, но каждый раз, когда она пыталась открыть входную дверь, ветер буквально сбивал ее с ног. В отчаянии она предложила забить овечку, но Кирстен горько расплакалась.
– Нет. – Мать устало покачала головой. – Это наша единственная овечка. Буря скоро закончится, и ты сможешь пойти на охоту, Ингеборга.
На десятый день ветер наконец стих, и в деревне воцарилась почти неземная тишина.
