– Но что в ней особенного? И причем здесь венецианское зеркало? – спросила Джемма в недоумении.
Старик тяжело, натужно дышал, каждое слово давалось ему с великим трудом. На лбу проступили капельки пота.
– Эти подвеска и зеркало как-то связаны между собой. Альба сказал, что расскажет мне всё, когда мы снова увидимся, но нашей встрече не суждено было сбыться. Я уверен, он кого-то боялся, и прятался. Именно потому попросил меня спрятать то зеркало: якобы у него есть особые свойства, которые могут показаться невероятными, но они совершенно реальны. И подвеска – если ты помнишь, рама венецианского зеркала украшена тоже аквамаринами – каким-то образом этими свойствами управляет.
Джемма встряхнула головой, пытаясь понять суть слышимых слов.
– Звучит, как какое-то волшебство, – сказала она. – Вряд ли йоркский епископ, услышь он подобные речи, одобрил бы их! Ты уверен, что итальянец не обманул тебя?
– Какой бы ему был резон делать так? Я не дал ему ни единого пенса, ничего достаточно равнозначного этим зеркалу и подвеске... Джакомо просто просил меня спрятать их на какое-то время, а, вернувшись, обещал открыть не только способ приготовления смеси венецианских зеркал, но и нечто намного более важное.
Сказав это, старик замолчал, закашлявшись и откинувшись на подушки, Джемма налила ему укрепляющего отвара и помогла сделать глоток.
– Фергюс, – сказала она, когда он способен был слушать, – если Джакомо Альба действительно знал состав и процесс приготовления смеси венецианского стекла, это значит, он убежал и скрывался в наших краях от наемников Венецианской республики... Ты сам много раз говорил, насколько рьяно они хранят свои тайны. С Мурано ни один стеклодув не может уйти, не опасаясь за свою жизнь! Как же Альба сумел убежать? Это слишком невероятно, чтобы быть правдой.
– И все-таки я уверен, что Альба мне не солгал, – с уверенностью подытожил супруг.
5. Глава 5
– Ещё одна, Терренс, ещё одна женщина, пострадавшая от тебя! – пытался воззвать к совести младшего брата Хэйвуд. – Да что там женщина – совсем девочка. Ты украл у неё самое ценное – её честь, а теперь ведешь себя как мерзавец.
– Пусть радуется, что я вообще облагодетельствовал такую страшилку, как эта лахудра! – зло парировал брат. – Подумаешь, честь... Будто простолюдинам известно это понятие? Не смеши меня, брат. Мне что, теперь жениться на ней? Не поднимай бурю в стакане воды.
Хэйвуд смотрел на младшего брата со смешанным чувством жалости и отвращения. Они рано остались без матери, отец постоянно был занят делами, и детьми мало интересовался – их воспитала кормилица, добрая женщина, многое им прощавшая. И все-таки, получившие одинаковое воспитание, они с Терренсом были разными, будто и не родными вовсе. И бессердечие брата глубоко огорчало старшего брата...
– А если она утопится с горя, готов взять на душу такой грех?
– Утопится – дура, значит. А дур я терпеть не могу!
Собственно, этим их разговор и закончился. Хэйвуд точно не знал, чего ждал от брата, но точно не этих последних, совершенно холодных, безучастных к судьбе бедной девочки слов.
Как же ему поступить?
Что сделать?
Легче всего дать девочке денег и отпустить восвояси, но, будучи сиротой, она вряд ли найдёт где-то достойный приют: кому нужна опозоренная девица в тягости?
Кстати, приют... Это слово мгновенно напомнило ему Лодж и его молодую хозяйку. Джемма Фаррел принимала опозоренных женщин и помогала им разрешиться от бремени... Пожалуй, лучшего варианта для бедной служанки ему не найти. Но от одной мысли просить за неё у леди Фаррел его бросило в дрожь... Не лучше ли отправить девчушку к ней самолично, не выказывая своей причастности к этому делу? Да, именно так и стоило поступить.
