Вес твоих аргументов - страница 75
— Да, Ксения, конечно.
— Я… — голос почему-то стал хриплым. Я тут же мысленно выругала себя. — Я уволилась из «Адаманта».
Несколько секунд молчания, словно Лебедев тоже осмысливал услышанное и не мог поверить, что так быстро.
— И Загорулин даже не назначил двух недель отработки? — поинтересовался он через некоторое время.
Я чуть не помотала головой, но потом выдавила:
— Нет.
Посмотрела молча в окно: там люди переходили дорогу. На красный. Дуралеи.
— Ксюша, почему ты звонишь?
Сообразил, гад. Хороший, конечно. Но гад.
— Глеб, я больше не могу тебя стеснять, — постаралась как можно убедительнее сказать, отбросив ненужные расшаркивания и отметая мысли, что дело вовсе не в этом. — Я у себя побуду, закончу работу и завтра прошу еще день. Тут неожиданно так получилось, что нужно срочно в больницу.
— Тебе? Что случилось?
Тон резко переменился. Стал приказным, не давая отмолчаться или ответить неправду. Но в то же время я уловила некоторое беспокойство. И от этого на душе вдруг стало непростительно тепло.
— Операция на сердце, Глеб. Её внезапно перенесли. Нет, не у меня, конечно. Поэтому я хочу закончить все дела до того, как приду в «Фемиду». И… Что? Почему это я чурбашка?
14. Глава 14. Это не шутки, договорились?
— Чурбашка, — вырвалось у меня в сердцах.
Ксюша обалдело смолкла, а потом с явной растерянностью поинтересовалась:
— Почему?
— Потому что раньше не сказала.
Сам не знаю, почему вылетело именно это слово. Бабушка называла так всех, у кого с умом явная проблема. У Ксюши вообще такого не наблюдалось, но «чурбашка» сорвалась сама.
Свободной рукой я потянул ежедневник, пытаясь вспомнить, что и куда можно сдвинуть. Получалось, что почти все. А что нельзя сдвинуть, то можно перенести. Поймут, ничего страшного там нет.
Ксюша еще несколько секунд помолчала, потом отозвалась официальным, то есть насквозь промороженным тоном:
— Прошу прощения. Я понимаю, что должна была предупредить о своих обстоятельствах. Если считается, что они помешают работе…
— Ксюша, — рявкнул я, уронив ежедневник и едва не сбив рукавом чашку ароматного кофе, приготовленного Инночкой, — я тебя сейчас ещё хуже назову. И буду прав, ведь ты первая начала.
— Я?
Одно удовольствие слышать, как трескается айсберг официоза в её голосе. Удивленная Ксюша вызывала непреодолимое желание продолжить игру, сказать что-нибудь ещё. Но сейчас не время. Вот совсем не время.
— Ты-ты, — подтвердил я. — Потому как только что очень вежливо назвала меня мудаком, не способным понять, что такое операция на сердце. Завуалированно, так сказать. Ладно, проехали. Клиника хорошая? Если операция плановая, может, стоит перевести в частную? Это же в Перми, я правильно понял?
Я намеренно не стал спрашивать, кто там у Ксюши, хотя вопрос очень интересный. О семье ребята из службы безопасности в досье не упоминали. Близкий родственник? Друг?
— В Перми, да… Клиника очень хорошая. Глеб, так я…
Голос у неё стал совсем уж виноватым, я почти испытал угрызения совести. А еще желание хорошенько встряхнуть будущую сотрудницу, чтоб её, и объяснить наглядно, что не каждый шеф по умолчанию скотина вроде Загорулина.
— Решай свои проблемы, Ксюша, и ни о чём не беспокойся. На работу выйдешь, когда сможешь. Я так понимаю, позже понадобится отпуск по уходу?
— Я… не знаю. То есть не думала еще…
Α ведь и правда не думала. Я вспомнил, как в последние дни перед увольнением выглядела Ксюша, и с трудом сдержал желание выматериться. Это ж она зарабатывала! Попросить в долг или хотя бы аванс ей, конечно, совесть с гордостью не позволили. Точно чурбашка!