Я сделала несколько шагов. Ближе. Ещё ближе. Лебедев не оборачивался. Но ясное дело, что прекрасно слышал, как я вошла.
— Мой вопрос в силе, Ксюша, — прозвучал его низкий приятный голос. — Я…
Мои руки легли на плечи Глеба. Тишина, резкий вдох. Боже, какая у него всё же горячая кожа. Осторожно подцепить пальцами ворот, чтобы проверить, не застёгнут ли. Нет… поддается легко. Вот уже тяжелая махра соскользнула, обнажая крепкие руки и спину.
Глеб замер, казалось, даже не дышал. Я провела пальцами по лопаткам, почти невесомо спустилась по позвоночнику. С ума сойти. Этот нереально красивый мужчина — мой. Хотя бы сейчас. Пусть даже потом исчезнет эта утренняя сказка. Плевать. На всё.
Не думать ни о чём. Всё потом.
Я шумно выдохнула, коснулась губами шеи Глеба, вдохнула терпковатый запах его кожи, тоже с миндальной горечью. Ладони скользнули по широкой груди, вырвав еле слышный выдох.
Нет. Не отдам никому.
Неожиданная мысль, мелькнувшая в голове, заставила губы растянуться в улыбке. Да, мой.
Шалея от собственных действий, я с силой нажала на плечо Глеба, вынуждая повернуться.
Он не сопротивлялся, сделал как надо. Посмотрел внимательно, хищно, голодно. У меня пересохли губы. Зверь. Рядом зверь. Но он сдерживается. А еще — любопытен. Потому позволяет выполнять задуманное.
Я дёрнула пояс халата Глеба.
Господи, как же горячо от одного его взгляда.
А потом я как-то резко оказалась в его объятиях, и стало уже неважно, что там за окном.
По венам пробежал огонь, от происходящего голова кругом.
И сколько прошло времени потом, после всего случившегося, я не знала. Просто смотрела в безумно глубокие, шалые глаза Глеба и не знала, что сказать. Только хотелось смотреть и смотреть, тонуть в этом сверкающем серебре, забывая обо всём на свете.
И никогда бы не подумала, что на этом мягком диванчике удобно не только завтракать, но и заниматься любовью!
Глеб обнимал меня, выглаживая спину и поясницу, касался губами лица, что-то говорил. Вынырнув из накативших мыслей, я сообразила, что мне задают вполне конкретный вопрос:
— Я так понимаю, ты согласна на моё предложение, Ксюша?
Я озадаченно посмотрела в глаза Лебедева. Смеется, гад. И пусть губы не улыбаются, но видно же. И гладить продолжает, словно дорвался наконец до чего-то желанного. И так хорошо, что хочется прогнуться, ткнуться носом в шею и сказать: «Про-о-одолжай»
Можно, конечно, сделать вид, что не поняла, о чём речь, и попросить повторить. Но тянуть время нет смысла, к тому же и так всё понятно. Всё же если с утра вы с мужчиной на его кухне э-э-э… сблизились, то вряд ли это намек на: «А давайте теперь позавтракаем, и я поеду домой».
Я поджала губы, потом вздохнула. Да что это вообще такое? За словом же никогда в карман не лезла, а тут будто первый раз встретились!
Глеб молчал, терпеливо ожидая ответа. Я с удивлением осознала, что его руки замерли, да и сам он сидит в напряжении. Неужели ему так… важно?
— Да, — наконец-то тихо и коротко ответила я.
Всё, шаг сделан. Окажется ли под ногой твёрдая поверхность или пропасть — уже неважно.
Пояснять ничего не стала. Любую формулировку можно повернуть так, что ничего не останется от изначально вложенного смысла. Особенно когда рядом два юриста. Потому — максимально краткий ответ.
Тишина. Кажется, слышно, как бухает в груди сердце. И есть только миг, чтобы набрать воздуха в грудь — и снова оказаться в тисках объятий. Мои губы тут же накрыли поцелуем, на этот раз уверенным, властным и… благодарным.
