Ричард бросил короткий взгляд на мачеху. Она была джокером в колоде. Холодная, расчетливая, непроницаемая. Он не знал, чего она хочет. Власти? Денег? Простого выживания? Она была опасна своей непредсказуемостью. Если она встанет на сторону отца, расклад может измениться. Нужно было понять ее мотивацию. У каждого есть цена. Нужно было просто найти ее ценник.
Давление в комнате нарастало, но Ричард чувствовал себя в своей стихии. Этот ужин был просто очередной переговорной комнатой. Он вел свою игру, просчитывал ходы, искал слабые места. И главным слабым местом был старик во главе стола.
Он сделал большой глоток вина. Напиток был дорогим и терпким. Он был вкусом победы, которую Ричард уже ощущал на языке. Скоро. Очень скоро все изменится. Ему просто нужно было выбрать правильный момент для удара. И, судя по тому, как дрожала рука отца, когда он тянулся к бокалу, этот момент был совсем близко.
Стивен медленно вращал вилку на тарелке, рисуя невидимые узоры в соусе. Для него этот ужин был не трапезой. Это была лабораторная работа. Он был антропологом, случайно попавшим в затерянное племя, застывшее на странной стадии развития. Племя Вандермиров. У них были свои ритуалы, свои тотемы, свой вождь и своя сложная, почти неразрешимая система табу.
Вот вождь, Tyrannosaurus Rex, во главе стола. Он уже не охотится, но все еще требует лучшего куска добычи. Его власть основана не на силе, а на памяти о былой силе и на монопольном контроле над ресурсами – в данном случае, над доступом к деньгам и одобрению. Его молчание – не просто отсутствие речи, а мощный социальный инструмент. Оно создает вакуум, который остальные члены племени отчаянно пытаются заполнить, тем самым обнажая свои слабости. Классический пример доминирования через пассивную агрессию.
Вот жрица культа, его жена, Леонора. Ее божество – идеальный порядок, ее молитвы – безупречно накрытый стол, ее жертвы – ее собственные нервные клетки. Она занимается тем, что социологи называют «символическим трудом». Ее деятельность не производит ничего материального, но она поддерживает миф о благополучии и элитарности клана. Она полирует тотемы, умащивает идолов и следит за тем, чтобы все ритуалы исполнялись в точности. Ее невроз, ее отчаянная потребность в одобрении – это цемент, скрепляющий фасад их семейного храма. Стивен иногда задавался вопросом, что произойдет, если однажды она просто перестанет стараться. Скорее всего, вся конструкция рухнет.
Вот молодой претендент, Ричард. Агрессивный самец, бросающий вызов вожаку. Его риторика о «поглощениях» и «рычагах» – это современная версия боевого клича. Его дорогие часы и костюм – боевая раскраска. Он действует по простому закону джунглей: убей или будешь убит. Его борьба с отцом – это не просто бизнес-конфликт, это эдипальная драма, разыгрываемая на языке балансовых отчетов и биржевых котировок. Он хочет не просто победить отца; он хочет стать отцом, занять его место на вершине пищевой цепочки.
Их диалог о «создании желаний» и «покупке проблем» был для Стивена чистой музыкой. Это была квинтэссенция позднего капитализма в одном коротком диалоге. Отец – представитель старой школы, продающий миф, символ, ауру. Сын – прагматик новой волны, понимающий, что даже мифы должны подчиняться законам рынка. Оба были слепы по-своему, запертые в одной и той же пещере, просто глядя на разные тени на стене.
