Внезапно покой нарушил резкий, настойчивый треск телефона. Этот звук всегда был вторжением, предвестником новой истории, нового узла человеческих проблем, который нужно было либо распутать, либо разрубить. Артур снял трубку.
– Финч.
– Артур, это Лэнгли. Не отвлекаю?
Голос его начальника был громким и жизнерадостным, полным той напускной бодрости, которую Артур находил особенно утомительной. Лэнгли был человеком, который верил в силу позитивного мышления, крепких рукопожатий и дорогих костюмов. Он не понимал тишину Артура, но уважал его результаты.
– Я заканчиваю отчет по Кленовому Проезду.
– Отлично, отлично. Оставь его, есть кое-что поинтереснее. Свежее. Ты слышал про Франклина Вандермира?
Артур на мгновение замолчал, прокручивая имя в голове. Оно было знакомо. Не лицо, а бренд. «VanderMeer Living». Рекламные развороты в глянцевых журналах. Идеальные люди с идеальными улыбками в идеальных комнатах, наполненных вещами, чья единственная функция – быть дорогими и модными. Абажуры из цветного стекла, асимметричные кофейные столики, статуэтки из хрома и пластика, выглядевшие как артефакты неизвестной, но очень богатой цивилизации.
– Производитель вещей, – сказал Артур.
– Именно. Был производителем, – поправил Лэнгли, и в его голосе прозвучали нотки профессионального азарта. – Он умер вчера вечером. У себя дома, в Пионер-Ридж.
Пионер-Ридж. Еще одно знаковое название. Элитный поселок в горах, куда обычным людям не было дороги. Место, куда успешные люди уезжали от мира, чтобы смотреть на него сверху вниз.
– Несчастный случай? – спросил Артур.
– Ну, официально – да. Упал с лестницы, сердечный приступ. Старику было под семьдесят. Местный шериф, друг семьи, быстро все закрыл. Все прилично, тихо, без скандала. Проблема в том, Артур, что этот несчастный случай застрахован у нас на очень, очень крупную сумму. Слишком крупную, чтобы просто поверить в то, что старик неловко споткнулся.
Лэнгли сделал паузу, давая информации улечься. Артур молчал, глядя на полосы света на полу. Он уже чувствовал, как нити этой новой истории начинают сплетаться в тугой, сложный узел.
– Мне не нравится этот шериф, который все закрыл за полчаса, – продолжил Лэнгли. – Мне не нравится, что это случилось во время сильнейшего бурана, отрезавшего их от всего мира. И больше всего мне не нравится эта семья. Ты видел их фотографии в светской хронике? Сборище акул и истеричек, которые улыбаются друг другу только перед камерами. Они десятилетиями делили его деньги, пока он был жив. Могу поспорить, сейчас они готовы перегрызть друг другу глотки за то, что осталось.
– Что вы от меня хотите? – спросил Артур. Его голос был таким же ровным, как и раньше.
– Поезжай туда. Посмотри на все своими глазами. Это не официальное расследование. Никаких допросов под лампой. Просто… удостоверься. Поговори с ними. С вдовой, с детьми. Осмотри дом. Почувствуй атмосферу. Ты умеешь слушать тишину, Финч. Ты заметишь трещины там, где другие видят гладкую стену. Это деликатная семья, понимаешь? Они – крупные клиенты. Мы не можем обвинить их в мошенничестве без стопроцентных доказательств. Но мы и не можем просто так выписать им чек на сумму, которой хватит, чтобы купить небольшой город.
– Если полиция закрыла дело…
– Полиция – это один сонный шериф, который ходит с Вандермирами на барбекю. Меня интересует не его отчет, а твой. Просто съезди, побудь там день-два. Если все чисто – прекрасно, мы закрываем вопрос. Но если тебе хоть что-то покажется странным… любая мелочь… ты мне звонишь.
