Юля почувствовала легкий прилив тепла, тут же погашенный тревогой. «А вы видите не только байты. Вы видите людей за точками на карте. Тоже редкость для… тени.»
Рой хмыкнул, отодвигая стакан с кофе. «Тени тоже иногда устают от темноты. И боятся того, что в ней прячется.» Он замолчал, его взгляд скользнул по ее лицу, задержался на едва заметной выпуклости импланта у виска. «У вас… старая модель?»
Юля машинально коснулась кожи. «Да. „Дельта“. Пока не обновлялась до „Омега“.»
«Не обновляйте,» – его голос стал резким, почти приказным. «Пока не поймем, что это за зверь. Он уже в сети. Ждет своего часа. В каждом импланте „Омега“ – его троянский конь. Ваши пациенты… они первые ласточки. Буря близко.»
Он встал, резким движением накидывая куртку. «Данные… они говорят. Но мало. Нужно больше. Нужно понять, что они строят. И где.» Он посмотрел на нее. «Вы готовы копать глубже? Туда, где пахнет не антисептиком?»
Юля сжала чип с его данными в руке. Пластик был холодным. Как предчувствие. Она кивнула. «Готова. Что дальше?»
«Я отслеживаю точки слива. Особенно одну… близкую. Старый инфоузел „АйСистемс“ на Стейтен-Айлс. Возможно, там есть ключи. Но туда не по протоколу, доктор. Туда – по-тихому. И с риском.» Его глаза снова стали острыми, сканирующими. «Вы не из тех, кто падает в обморок?»
Юля подняла подбородок. «Я невролог, Рой. Я видела мозги. Настоящие. Падать в обморок – непозволительная роскошь.»
На его губах впервые мелькнуло нечто, отдаленно напоминающее настоящую улыбку. Короткую. Жесткую. «Отлично. Ждите сигнала. И… не светитесь.» Он кивнул и растворился в потоке людей у выхода так же быстро и незаметно, как появился.
Юля осталась одна. Перед ней стоял стакан с водой. На столе лежали два чипа – ее клинический кошмар и его цифровая карта заражения. Шум «Капсулы» снова обрушился на нее, но теперь он звучал фальшиво и угрожающе. За каждым счастливым лицом, скачивающим навыки, она видела пустые глаза Лены. За сияющим логотипом А-НЭТ – холодную ухмылку Роя и зловещее слово «Мейсон».
Она взяла чип Роя, спрятала его глубоко в карман. Потом допила воду. Лимон был настоящим. Кислый. Как правда.
Первый шаг в тень был сделан. Теперь предстояло идти дальше. С колючим, недоверчивым призраком в роли проводника. И с холодком страха, который уже не уходил, а лишь глубже въедался в кости.
Воздух в «НейроСкан» теперь пах не только озоном и ложной чистотой. Он пропитался страхом. Тонким, едким, как дым от перегоревшей платы. Юля шла по коридору, и каждая дверь скринингового отделения казалась шлюзом в камеру заражения. Кабинетов не хватало. Пациенты сидели в коридорах на складных стульях – мужчины, женщины, подростки. Их объединяла жуткая неподвижность тел и суетливая, сверхточная моторика рук.
Пожилая женщина в дорогом нейлоновом костюме вышивала воздух. Игла и невидимая нить мелькали с нечеловеческой скоростью, пальцы выписывали сложные, геометрически безупречные узоры на коленях.
Подросток-киберспортсмен, чьи руки обычно порхали над геймпадом, теперь методично, с металлической точностью, разбирал и собирал свой нейро-шлем прямо на полу. Пластик трещал под давлением.
Бизнесмен в растрепанном дорогом костюме чертил пальцем на стене сложные финансовые формулы, его губы беззвучно шевелились, произнося цифры с монотонной точностью калькулятора.
Тишина стояла гнетущая. Ни плача, ни стонов, ни даже вздохов. Только шелест движений, скрежет пластика, царапанье по поверхностям. И пустота. Глухая, ледяная пустота в глазах. Омега-Паттерн. Он был везде. Не шесть случаев. Не десятки. Сотни. Только за сегодняшнее утро.
