Виват Елисавет! - страница 5

Поклонился. Графиня рассматривала гостя с удивлением и, как ему отчего-то показалось, с волнением. Наконец, жестом предложила садиться и сама тоже опустилась в кресло.

— Чем обязана, граф? — Голос Тормасовой не изменился — был таким же звучным и властным, как раньше.

— Я приехал к вам с небольшой просьбой, сударыня. — Владимир обворожительно улыбнулся, стараясь придать речи лёгкость и даже некоторую шутливость.

— Слушаю вас. — Она чуть приподняла изящные тёмные брови.

— Дело в том… — Он невольно запнулся, и улыбка получилась смущённой. — Я хотел бы купить одну вашу крепостную...

На лице графини мелькнуло изумление.

— Я не продаю своих людей, — прервала она холодно. — Почитаю варварством торговать крепостных, как скотину.

— Да-да, конечно, — заторопился Владимир. — Я и сам того же воззрения, но тут иной случай… Дело в том, что мой кучер полюбил одну из ваших дворовых девушек и мечтает на ней жениться. Девица тоже неравнодушна к нему. Я заплачу сумму, каковую вы соблаговолите назначить.

— Кучер? — переспросила Тормасова задумчиво.

Она смотрела очень внимательно, и отчего-то Владимиру сделалось неприютно и тревожно, как бывает перед грозой — небо над головой ещё голубое, но горизонт уже налился фиолетом, и резкие порывы ветра проносятся в верхушках берёз.

— Да, мой Данила. Он человек хоть и не юный, но весьма положительный, домовитый, трезвого образа мыслей, обижать девушку не станет.

— И кого же вы хотите просватать за вашего кучера? — помолчав, спросила Евдокия Фёдоровна.

— Соню Демьянову.

— Сожалею, граф, я привязана к Соне и не готова расстаться с ней. К тому же она самая умелая и старательная из комнатных девок, мне некем её заменить.

— Ваше сиятельство, — Владимир заволновался, и в голосе явственно означились просительные нотки, — пожалуйста, будьте снисходительны, дозвольте им повенчаться, Соня ждёт ребёнка…

Лицо графини мгновенно окаменело, голос сделался ледяным.

— Даже так? Благодарствуйте, что упредили. Теперь понятно, откуда мои дочери… — она запнулась, бросила быстрый взгляд и продолжила, презрительно кривя губы: — Хорошо, что сказали. Я её на скотный двор отошлю, гулящую, за свиньями ходить. Нечего блуднице у меня в доме делать.

Тормасова поднялась. Чувствуя, как бледнеет, Владимир вскочил следом:

— Сударыня, умоляю вас, не поступайте с ней так сурово! Продайте Соню мне.

— Простите, граф, не хочу потворствовать распутству. Девка отправится ходить за скотиной, а чтоб грех прикрыть, я её замуж отдам.

— Прошу вас! Не губите Соню!

— Вы так радеете за счастье кучера? — Графиня усмехнулась холодной змеиной усмешкой.

— Нет! — Голос внезапно осип. — Я слукавил перед вами. Соня носит моего ребёнка. Пожалуйста, продайте её мне! Я заплачу любые деньги…

— Вот как… — протянула Тормасова.

— Да. Я прошу вас! Умоляю! Отдайте мне Соню.

— И что же потом? — Графиня смотрела странным задумчивым взглядом. — Она родит ребёнка, станет жить у вас на положении метрессы[3], виц-госпожи[4]. Потом вы женитесь и каково ей будет вместе с вами и вашей избранницей? Вы о том подумали? Вы сломаете ей жизнь… Вернее, уже сломали.

— Я дам ей вольную и женюсь на ней! Я люблю её! — крикнул он.

Графиня рассмеялась сухо и неприятно, будто закаркала:

— Вы бредите, милый мальчик! После этакой эскапады вас на порог не пустят ни в одном приличном доме. Батюшка ваш, — губы Евдокии Фёдоровны скривились в жёсткой, неприятной улыбке, — скончается от удара. А сами вы через месяц пожалеете о своём ребячестве.