– Мама, тамо Танька Ванькина на Фонарике! (Татьяна Ивановна едет на лошади по кличке Фонарик).
– Ты куды с сеном? Давай ко мне. У меня наверху просто! (пустой сеновал, «слободний»).
– Там ребенок плачет!
– И че? Толше будет! Шкурка на заборе не повешатся! Ли-ко це! Ни одна шкура нету!
Надо заметить, что «повешай» неистребимо в Перми до сих пор во всех слоях населения. Так и режет ухо, когда разодетая дама говорит продавцу: «еще свешайте мне масла сто грам и рожков полкило».
– Какая погода сегодня будет?
– А которо-то одно: дож ли, ведро ли. Ободняет, дак видно будет. Этта зимусь надысь снегу-то чо было! А летось-то опеть дожжало. Дак сегоды, тожно, эк же будет. У нас бают: один год зима по лету, другой – лето по зиме, а третий – сАмо по себе. А вы тут че, зябете?
– Баба, тамо морок (туча).
– Айдате, почайпьем! – «чайпить» и в городе было глаголом («мы уже почайпили»).
Предпочтение какого-нибудь блюда отмечалось словом «уважаю». А если еда была «не очень», то утешали: «горячо сыро не быват!».
–Я уж больно губы (грибы) соленые уважаю, больше коровяк (белый).
Сидящим за столом говорили «приятный аппетит» и получали в ответ «нежевано летит». Чай пили подолгу, «впросидочку».
Глаголы употреблялись тоже своеобразно: «я стираюсь», «мы убираемся», «че на уроке жуешься?». Окончания произносили по написанному: «идем кататЬся, заниматЬся». И визитной карточкой пермяка было: «будешь Яички есть?» Остается неисправимым «лОжить», «болит коленкО», «вехотка» (мочалка), «резетка» (розетка) и точный термин для лентяев: «неработь». Неприбранную девицу величали «страминой». На рынке не торговались, а «рядились». В детском саду воспитательница командовала: «положте руки взад».
Семен Юлианович пришел в восторг, глядя на дедулю, который на пристани ногой пинал мешок с арбузами и безошибочно доставал подгнившие. Шеф спросил, как он определяет качество вслепую, на что эксперт ответил: «А по ём видно!». Через мешок.
В деревне был настоящий диалект:
– Нать-то, девки, я домой пойду. И вы полезайте в избу, (двери были низкими, чтобы не выпускать тепло, входить надо было согнувшись).
– Ну, гуляйте к нам! – приходите в гости.
– Гуньку-ту скидай (снимай одежду), и я стану разоболокаться (разденусь).
– Посидим посоветовам (побеседуем) с имя, да чё да.
– Не веньгай, давай! Болит – дак ко врачу ходи! Нет? Ну, тожно, сиди, не керкай.
– Ну, чё у вас, ребя? Эко место дров-от! Не горе! Напилим, беда делов! Двое-трое не как один! Надысь у Васьки шибко баскую (хорошую) поленницу слОжили.
– Эх ты, бесцетной! – (бестолковый, не знающий счета).
– Кольку-то погаркай давай! – (позови).
– Ты тамо ково робишь? Ково с него справляшь? – (что от него хочешь?)
– Поросенок-от за оградой (на улице)! Кто выганивал? Имайте давайте скорЯе!
– Тамо варнак (бродяга, разбойник) литовку (косу) насылал (предлагал). Нать-то ворованная! – (В деревне сразу после войны дома не запирали).
Меня снисходительно поправляли: не «за водой» ходить, а «по-воду» (за водой далеко уйдешь).
– Ты сбрендил, ли чё ли? Чижало ведь! Наджабишша! Чё кожилиться-то! (надрываться – в двух вариантах). Кольку-ту вовсе уханькали! И чё к чему?
– Не сепети! (не мельтеши, не суетись). Пропало уж, дак чё ереститься-то?
– Ты свое бери, не попускайся!
– Це-то ся, девки, пристала я! Седу, полежу маленько!
– Лихотит меня че-то! (тошнит). Ономнясь наелся, как дурак на поминках!
