В Баталоне с самого основания жили народичи почти всех рас, но правили им, как и всем Силуром, люди. Так уж повелось. А у людей были свои представления о том, что нужно выбрать приоритетом. Днём тут процветала торговля. Совершались сделки, шли собрания орденов и цехов, проводились политические переговоры. После наступления темноты же выбирались профессионалы ночного ремесла: воры, убийцы, проститутки и контрабандисты. Всё как везде, ничего необычного. Граф Рогулес пытался бороться с этим, но извести заразу так и не мог – в городе было слишком много укромных местечек, где работники ножа и отмычки могли обстряпывать свои дела.
Так что сейчас мы шли быстрым шагом, стараясь добраться до дома раньше, чем стемнеет окончательно. Мне-то в компании гнома и мага опасаться нечего, но зачем им лишние хлопоты?
Мы прошли через арку ворот, слушая гулкие отзвуки копыт Ниамо, обогнули длинный двухэтажный особняк и свернули на юг по широкой мощёной, но вонючей улице. Воздух казался влажным, но прохладой не веяло. Разогретая за день брусчатка и тёмные стены зданий отдавали тепло назад, делая воздух ещё более душным. Впрочем, мне здесь нравилось, была какая-то особая красота в этих мрачных улицах. Здесь бы прибраться, канализацию провести, горшки с цветами поставить, и такое бы загляденье было! Но куда Рогулесу этим заниматься? Ему б жену или свекровь деятельную, чтобы расчистила город. Баталону просто необходима женская рука! Я оттянула уже почти привыкшего к поводку Бекончика от лежащего у стены пьяницы, громко рассуждающего о несправедливости жизни, судя по интонации, и немного о превратностях любви, судя по жестам.
Особняк, где жила кузина Зурбовой жены, стоял в одном из наиболее приличных юго-западных районов, где селились зажиточные ремесленники и торговцы. Каменные дома, в два, а иногда и в три этажа, тянулись почти сплошной изгибающейся стеной налево в сторону запада, упираясь хвостом улицы в городскую стену. Вполне добротные на вид, но тоже весьма облезлые.
Кузину Умбриши звали Мавариша, она жила со своей обширной семьёй в трёхэтажном особняке почти в конце улицы. С палисадничком за невысоким каменным забором, но тесно прижимаясь боками к соседним строениям. В ближних домах тоже селились гномы, выходил такой себе гномовский район. Хотя, может быть, так и задумывалось при строительстве города?
Мы подошли к воротам, и Зурбриш без обиняков начал колотить сапогом по железной двери.
– Мава, открывай! Я с гостями! – гаркнул он, и тут же в глубине дома раздался лязг открываемых замков.
Раздались быстрые меленькие шаги, калитка распахнулась, и на нашем бородатом друге повисла крошечная лохматая женщина.
– Зурбик! Приехал! Я так соскучилась!
– Умбришечка! Радость моя ненаглядная! – прогудел гном.
Даже у меня в ушах зазвенело от гномских поцелуев, которые продолжались минут пять, пока Зурбриш не опомнился и не оторвался от жены, чтобы представить нас:
– Гляди, кого я привёл! Это Аябэль, племянница моя названная, я тебе про неё рассказывал! А это жених её, Эстэриол.
– Так что ж вы на пороге-то стоите? – засуетилась гнома. – Проходите в дом! Шарг, – крикнула она куда-то в темноту двора, – забери у них коня!
К нам неизвестно откуда подскочил молодой гном, с бородой, достающей всего до воротника, и взял Ниамо под уздцы. Едва Эст успел стянуть седельные сумки на плечо, Шарг повёл Ниамо в глубину небольшого двора, заверив, что всё умеет, и чтобы мы не беспокоились.
