Перед Надей проступало бескрайнее море. Мысленно улыбнувшись и подбодрив себя, она поднажала. Где-то здесь должен быть хороший склон.
Выбежав на сузившуюся платформу, девочка глянула вниз и уже чуть не ступила туда, как вдруг в ужасе отпрянула назад. До земли оказалось метров сорок, не меньше, а платформа, на которую выбежала Надя, была ничем иным, как ледяным выступом, занесённым снегом. Склон находился чуть позади. Здесь же – голодный обрыв, готовый с жадным аппетитом проглотить тебя в любое время. С ужасом осознавая, что только что чуть сама себя не убила, девочка вспомнила про зверя и развернулась, собираясь бежать обратно. Но было поздно.
Вымотанный, но довольный, что загнал жертву в угол, тот вразвалку приближался к Наде. Пути к отходу уже не было – косолапый, устрашающий медведь с огромными иглами на спине и лапах уже заходил на ледяной выступ.
– Хах, точно, медведь! Как я могла забыть? – совсем невесело усмехнулась девочка, отступая назад. Она не отрывала глаз от приближающегося животного, одновременно пытаясь нашарить в рюкзаке хоть что-то, что могло бы ей сейчас помочь.
Страшно не было. Надю наполнял ужас.
Осознание того, что она может лишиться жизни здесь и сейчас, наливало ноги свинцом и обращало сердце в колотящийся камень. Девочка с трудом отступала назад, рыская рукой в рюкзаке словно бы для вида: «вот, да, я пытаюсь что-то найти, чтобы спасти себе жизнь, но, увы, что-то ничего тут и нет».
Медведь снова стал подниматься на задние лапы. Ощутив всю свою беспомощность и хрупкость, Надя, то ли от ужаса, то ли уже от безразличия, не могла выдавить из себя ни словечка, и, запнувшись, вдруг вообще упала. Её руки напоролись на край выступа, отчего по спине пробежали мурашки, оставляя после себя лишь жгучий холод. Теперь медведь казался ещё выше и наводил на девочку ещё больший ужас. Словно сама смерть, закрывая небо и солнце и окрашиваясь в чёрный, он хищно смотрел на неё. Зарычал, брызжа слюной. Замахнувшись, занёс огромную лапу, полную длинных отростков, которой так легко сносить головы…
Девочка не позволила себе зажмуриться. В тот момент, который называют предсмертным – когда будто вся жизнь проносится перед глазами и всё вокруг тебя замедляется, – Надя поняла, что отчасти люди правы. Она вспомнила братьев, отца, хулиганов, достающих её. Перед глазами пронеслись произошедшие с ней приключения. А ведь раньше она всегда выпутывалась из передряг. И вот теперь медведь заносит над девочкой свою когтистую лапу, и ей кажется, что та летит так медленно, так неторопливо, будто специально оттягивая страшный момент, что Надя готова уже сама прыгнуть на когти и покончить с этим мучением, лишь бы не ждать неминуемого.
В небе что-то загремело. Так грохочет гром, оповещая о скорой грозе. Раздалась вспышка, отвлекая девочку от завораживающей медвежьей лапы. Полыхнув неистово-синим или, быть может, жёлтым – столь быстро это произошло, – сверху вдруг обрушилась молния. Стремительная и изящная, она пришлась прямо в зверя, полностью охватив его тело. Вопль ярости и мощи тут же сменился гневным рёвом о помощи. Задержавшись на медведе с секунд пять, молния так же стремительно исчезла, как и появилась, хищно захлестнув воздух и полыхнув перед глазами Нади. После себя она оставила лишь замертво свалившееся животное с дымящейся шерстью да стоящий в округе запах гари.
