Наконец, ребята добрались до кухни: совсем небольшой и с трудом вмещающей всю троицу, но содержащей самое главное – четырёхместный квадратный столик около окна, а дальше, расположенные по кругу, тумбочки, которые упирались в старенький холодильник. Временами он подрагивал, всхлипывая, но упорно продолжал работать. Духовка мальчишкам показалось новой, однако, как они позже поняли, то были обмануты чистотой техники: у неё работала всего одна, к счастью, самая большая конфорка.
Сев за стол, дабы не мешаться хлопочущей Наде, мальчишки не без интереса за ней наблюдали. Мыча под нос (кажется, напевая какую-то мелодию с поджатыми губами), она уже отправила что-то в печь и, встав на стул, старательно вытирала со столешницы рассыпавшуюся муку и манную кашу. Потом встряхнула тряпку над раковиной, повесила ту на крючок и сполоснула руки. Посмотрев на какую-то табличку в окошке духовки, девочка вдруг заметила в отражении Гришу с Артёмом и повернулась к ним:
– Осталось совсем немного подождать, и манник будет готов.
При виде Нади белобрысый парнишка обронил смешок. В ответ её вопросительному взгляду он лишь развёл на маленькую домохозяйку руками: лицо девочки было измазано в муке, собственно, как и вся её одежда. Надя смущённо охнула и тут же принялась смывать всё водой.
Пока в духовке что-то готовилось, ребята занялись местами для сна. Отыскав запасные одеяла, которые отец, к счастью, так и не продал, девчушке пришлось постелить их на пол. Она не знала, где взять две лишние кровати, но Гриша сказал, что они не понадобятся, так как ребята не собираются оставаться у неё надолго. Артём же заверил её, что они с Гришей сами сварганят их себе, когда тот наконец перестанет упираться и решит остаться. Ему уже надоело скитаться из одного места в другое, денег на гостиницу у них не было, а раз девочка готова их приютить – грех отказываться. Гриша молча пялился в закрытое окно, делая вид, что ничего не слышит и не участвует в разговоре. Казалось, у только что желавших поскорее убраться мальчишек появилась надежда на то, чтобы начать всё с чистого листа именно в этой деревне, в этом доме, этой семье.
Чуть не забыв про пирог, Надя достала его и разделила почти пополам, сделав одну часть чуть больше. Меньшую она оставила отцу, а другую разделила ещё на трое. Манник немного подгорел, но мальчишки всё равно были в восторге. Они сказали, с полусырым мясом мелкого зверья, быстро поджаренным на огне, или выпрошенном куске хлеба это в любом случае не сравнится. Девочка поняла, что живёт ещё очень даже неплохо, и впредь запретила себе жаловаться на отсутствие разнообразной пищи, которой в городах было полно.
Наконец, сытно поев, ребята отправились спать. Мальчишки уже и не помнили, когда в последний раз укрывались тёплым одеялом, а Надя впервые быстро заснула, чувствуя себя не то счастливой, не то защищённой. Она не вдавалась в подробности своих чувств, но эти ей искренне нравились. Так она чувствует себя с отцом, когда тот появляется дома.
Наутро погода в деревне сильно изменилась. Яркое солнце, с таким усердием пытающееся растопить хоть немного снега, зависло над головами жителей. И если холодные кристаллические капельки светилу не поддавались, то люди всё же ощущали его стремления согреть всё и вся. Надя даже обнаружила себя без одеяла, которое было нагло скинуто с кровати уже где-то под утро, и позволила себе открыть в комнате окно. В лицо тут же подул тёплый ветер, гонимый с королевства Жизни. Не так часто в деревне, да и вообще на этом материке вечной зимы, можно было вот так взять и открыть дома окно, порадоваться относительно тёплой погоде и яркому солнцу, которое обычно скрыто за облаками и светит тускло и уныло.
