Барон погрозил ему пальцем:
– Не льсти мне.
Хосе развел руками:
– Льстить? И в мыслях не было. Это правда. Вот почему я с вами попросился.
Капитан разглядывал его еще некоторое время, потом предложил:
– Пошли на палубу. Посмотрю, чему тебя научил твой мастер Хорхе.
Они поднялись наверх. Капитан нашел глазами Ивара и махнул ему рукой:
– Ивар, иди сюда.
Когда Ивар подошел, фон Гейделиц протянул Хосе свой палаш и приказал:
– Ударь Ивара мечом.
Хосе несколько опешил.
– Но ведь он безоружен!
– В том то и дело. Руби.
Хосе улыбнулся, приняв это за шутку. Он крутнул мечом и попытался легонько кольнуть Ивара. Однако Ивар сделал шаг в сторону, перехватил руку Хосе за запястье и локоть. Сделал подножку, вывернул Хосе руку, повалил на палубу. Палаш, который Хосе держал в руке, оказался у Ивара. Ивар улыбнулся в свою очередь, помог Хосе подняться с палубы. Протянул ему меч рукояткой вперед.
Хосе покачал головой, взял меч и предпринял вторую попытку. На этот раз Хосе уже не старался сдержать руку. Он оскалился и рубанул по настоящему. Меч с визгом рассек воздух, а Ивар, появившись у него за спиной, снова отобрал оружие.
Так повторялось снова и снова. Как Хосе ни старался, меч пронзал воздух. Сам Хосе неизменно оказывался на палубе, безоружным. Ивар скалился во весь рот, забавляясь. После пяти или шести попыток капитан кивнул головой и поднял руку:
– По-моему, вполне достаточно. Ты и сам уже видишь, Хосе, что солдатом в моей роте тебе не быть.
Хосе поднялся с досок, тяжело дыша.
– Как он это делает, дон Раймундо?
– Есть такой вид боевого единоборства. Называется каратэ. Ивар тренируется этому искусству каждый день. С тех пор, как его нашли девятилетним мальчишкой, умирающим от голода, в каком-то хлеву под Мемелем13. Мы его отмыли, научили читать и писать, рассказали, что долг превыше всего, а честь дороже жизни. Для нас честь – не пустое слово, Хосе. Я скажу тебе вот что. Пусть даже ты трижды прав, называя тенга Расмуссена подонком и негодяем. Беда в том, что клеймо дезертира останется на твоей чести теперь навсегда.
Фон Гейделиц помолчал немного, наблюдая, как Хосе Тропейрос, закусив губу, разглядывает доски на палубе. Из глаза Хосе выкатилась слезинка.
– Если вы прикажете, я прямо сейчас брошусь грудью на меч, – хрипло выдавил из себя он.
Капитан Фон Гейделиц, усмехнувшись, покачал головой:
– Это решать тебе.
Он сделал шаг вперед и положил руку Хосе на плечо:
– Но, я могу немного смягчить тебе муки совести. Как ты помнишь, мы могли бы тебя убить прямо в коридоре. Я тебя не убил, потому что мне нужны были сведения. Если бы ты не пошел с нами сам, мы бы уволокли тебя силой. Правда, выжав из тебя все, что нам нужно, мы бы тебя прикончили. Как ты понимаешь, мертвый ты не сказал бы нашим врагам ничего. Ни сколько нас было. Ни кого мы искали. Если бы тенг Расмуссен узнал, что нас всего четверо, вряд ли он стал бы осторожничать. Он обрушился бы на нас всей силой, которая у него была. Тогда те из нас, кому не повезло погибнуть в бою, висели бы у него в подвале, на крюках. Я знал это тогда. Я знаю это сейчас. Поэтому понимай ситуацию так: я, хоть и не одобряю твоего дезертирства, тем не менее, способствовал ему. Дезертирство, полагаю, поставит крест на твоей карьере солдата. Но я не хочу, чтобы ты покончил с собой прямо сейчас. Поэтому могу предложить тебе послужить матросом под началом шкипера дона Родригеса. Он любит это судно, знает его как свои пять пальцев. Ему немного не хватает опыта руководства людьми, дальновидности, умения видеть ситуацию целиком. Но я по себе знаю, что с этим никто не рождается. Опыт он наберет. Я намерен написать документ, что доверяю ему свою лодку, «Золотую макрель». А со своей совестью ты разбирайся сам.
