Чем глубже они шли, тем чаще Алтан останавливался, прислушиваясь, принюхиваясь. След становился все свежее. Напряжение нарастало. Гийом чувствовал, как по спине ползут мурашки. Он крепче сжимал рукоять топора.
Наконец, Алтан резко поднял руку, останавливая Гийома. Он прижался к стене, указывая вперед, за поворот туннеля. Оттуда доносились звуки – тот самый тихий, стрекочущий или щелкающий звук, который издавали твари в часовне. И виднелся слабый голубоватый свет.
Алтан жестом показал: "Тихо. Смотреть."
Они осторожно выглянули из-за поворота. Туннель здесь расширялся, переходя в просторную пещеру или зал, частично освещенный несколькими светящимися кристаллами, вросшими в стены – наследие Строителей? В центре пещеры находилась группа "шулмусов" – штук пять или шесть.
Но они не готовились к атаке и не пожирали останки. Они делали нечто странное. Они стояли полукругом перед одной из стен, где свечение было особенно ярким, и монотонно раскачивались, издавая свой тихий стрекот. Некоторые из них держали в руках инструменты, похожие на те, что Гийом видел в их лагере, и водили ими по стене, словно пытаясь что-то активировать или прочесть. Их черные бездонные глаза были устремлены на стену с почти религиозным трепетом. Или со страхом?
Гийом и Алтан переглянулись. Что делают эти твари? Молятся? Пытаются использовать технологию Древних? Или ждут приказа?
Одно было ясно – они нашли их. И теперь нужно было решать, что делать дальше. Нападать на эту группу? Пытаться захватить одного? Или обойти их и двигаться дальше, к источнику, о котором предупреждали фрески?
Алтан решительно покачал головой, останавливая рвущегося в бой Гийома легким движением руки. Он приложил палец к губам, затем указал вперед, на пещеру, и сделал знак "смотреть". Рыцарь поморщился – ждать и наблюдать было не в его правилах, особенно когда враг так близко. Но что-то в спокойной уверенности монгола, в том, как он читал следы и двигался в этой проклятой тьме, заставило Гийома подчиниться. Он снова почувствовал себя не опытным командиром, а зеленым оруженосцем рядом с матерым следопытом.
Они затаились за большим выступом скалы, откуда открывался вид на пещеру. Факел Гийом почти притушил, оставив лишь небольшой пляшущий огонек, достаточный, чтобы видеть Алтана и свои руки. Основное освещение шло из самой пещеры – от светящихся кристаллов и особенно ярко – от панели на дальней стене, перед которой собрались "шулмусы".
Их было шестеро. Они стояли полукругом, их бледные, тонкие фигуры казались призрачными в голубоватом сиянии. Они монотонно раскачивались из стороны в сторону, издавая все тот же тихий, стрекочущий, почти гипнотический звук. Двое из них держали в руках странные инструменты из темного металла, похожие на камертоны или хирургические зажимы, и медленно водили ими по светящейся панели, словно пытаясь найти нужную точку или вызвать резонанс.
Их сосредоточенность была абсолютной, почти фанатичной. Они не смотрели по сторонам, полностью поглощенные своим занятием. Гийом наблюдал за ними, и странное чувство поднялось в его душе. Эта слепая, почти одержимая концентрация на чем-то непонятном… она напомнила ему Женевьеву. Его Женевьеву. Он вспомнил ее – не бледное, изможденное чумой тело, которое он видел в последний раз, а живую, смеющуюся, склонившуюся над своими вышивками при свете свечи. Она так же могла часами сидеть, погруженная в сложный узор, ее пальцы порхали, создавая на ткани целые миры, недоступные его, Гийома, простому пониманию. Он тогда злился на ее отрешенность, ревновал к этим ниткам и узорам. А потом пришла чума, и он опоздал. Опоздал сказать, что понимает. Или хотя бы пытается.
