Он долго мялся, не решаясь сказать об этом вслух, сомнения ползли по нему, как холодные муравьи. Люку он не доверился бы: Люк бы только фыркнул, отмахнувшись от чужой наивности с привычной жесткостью человека, слишком рано познавшего вкус разочарования. Томми – точно бы запретил, его голос уже звучал в голове Джои, полный неодобрения и тревоги. Томми вообще был как старший брат, строгий и правильный, из тех, кто всегда хочет защитить, даже когда защита становится клеткой. И тогда Джои позвал Эбби – единственного человека, чье молчание никогда не ранило, а понимание не требовало объяснений.
– Пойдешь со мной? – спросил он тихо, голос его дрожал, как лист на ветру. – Я… хочу найти работу. Ну, хоть какую-нибудь.
Эбби надела свои большие очки, за которыми ее глаза казались еще внимательнее, и решительно кивнула, без единой тени сомнения:
– Пойдем. Мир ждет.
В этих простых словах было больше поддержки, чем во всех советах взрослых, вместе взятых.
Сначала они пошли к магазину «Дженерал Стор», витрины которого отражали их маленькие фигурки, искаженные и неуверенные. Джои, переминаясь с ноги на ногу, спросил у кассира, ощущая, как сердце колотится где-то в горле:
– Мистер Хоуленд, вам не нужен помощник? Я могу… эээ… таскать коробки. Или мыть пол. Много денег не нужно, хотя бы квотер{?}[25 центов] за час.
Кассир рассмеялся. Не зло, но так, как смеются над маленькой собачкой, которая всерьез думает, что может охранять двор. Этот смех, легкий и снисходительный, прошел через Джои, как холодный ветер сквозь щели в старом доме.
– Иди, Джои, играй с друзьями. Мал еще. Работа – дело взрослых, через пару лет пожалеешь, что не набегался вдоволь.
Джои сгорбился, его плечи сжались под тяжестью этих слов, словно каждое из них было камнем, брошенным в его решимость.
Они пошли дальше – на заправку, где воздух был густым от запаха бензина и несбывшихся мечтаний тех, кто когда-то тоже хотел уехать из этого города. Там мужчина в синем комбинезоне только махнул рукой, даже не подняв глаз от своих инструментов:
– Мы тут не детсад держим. Настоящая работа не для детей, понял? Что ты вообще можешь уметь, кроме как конфеты с витрины таскать?
В его голосе звучала та же нота, что и в голосе кассира – снисходительность взрослого мира, закрытого для тех, кто еще не дорос.
Когда они почти теряли надежду, она осыпалась с них, как осенние листья, у обветренного ларька с газетами их окликнул старик Мэттсон, бывший рыбак, который теперь кормил чаек и рассказывал байки о штормовых ночах, о времени, когда океан был еще полон чудес. Давно, казалось, целую жизнь назад, Джои сам сидел на влажных канатах в доке и слушал его рассказы о том, какой Кракен разрушил корабль.
– Эй, малыш, – сказал он, прищурившись, его лицо было изрезано морщинами, словно карта неизведанных земель, – если подметешь двор, дам тебе доллар. Настоящий. Не деревянный.
Джои выпрямился так быстро, что едва не уронил велосипед, в его глазах вспыхнуло то, что Эбби узнала сразу – гордость.
И он подмел. Каждый уголок, каждую песчинку. Он работал, как будто от этого зависел целый мир. Его маленькие руки сжимали метлу так крепко, что побелели костяшки пальцев. Пот струился по лбу, но он не останавливался, словно этот двор был полем битвы, а он – последним солдатом.
Старик сдержал слово. Протянул ему потрепанный доллар, истончившийся от времени и многих рук, но то был настоящий доллар.
