—
Как твои, справляются? — искренне тревожится Градов. — Дядь Аркаша, Ташка?
—
Отец не очень. Таша… Таша более чем, — а я искренне восхищаюсь, думая о сводной
сестре. — Я ожидал, что будет с точностью наоборот. Но эта девчонка… — резко осекаюсь
на полуслове. — Нет, братишка. От прежней девчонки в ней ничего не осталось, —
скорее к самому себе обращаюсь с напоминанием.
—
Ты как будто расстроен, — озвучивает наблюдение Градов.
Если
честно признаюсь ему, что я надеялся встретить прежнюю Ташу, чтобы необузданная
страсть, которую питал к той девушке, прорвалась наружу и воспылала с новой
силой, это будет чрезмерно сопливо с моей стороны?
Похер.
Промолчу.
Отмахнувшись
от ответа, я допиваю пиво.
—
Еще? — уточняет друг.
Я
тарабаню пальцами по подсвеченной белым стеклянной столешнице.
—
Давай.
—
Когда обратно в Штаты?
—
Завтра.
—
Фак. Я думал организовать встречу, посидели бы старой компанией. В коем веке
появился весомый повод выволочь Дрю потусоваться, но и тут облом, — горько
вздыхая, Градов закатывает глаза. — Пацан из кожи вон лезет, чтобы тестю
угодить. Я все чаще ловлю себя на мысли, что мы давно и навсегда потеряли
нашего инопланетного мальчика.
Три
года назад Дрю женился на богатенькой цаце и с тех пор делает все, чтобы
добиться расположения ее суровых родных. В один ужасный день случилось то, чего
мы с Мироном боялись: он продал тату-салон и напялил на шею галстук.
—
Взрослая жизнь, — мрачно констатирую я.
В
знак безмолвной солидарности Градов поднимает свою кружку.
—
Кстати, я же не рассказал тебе охуительную новость! — восклицает с неприкрытым
сарказмом. — В полку сводных прибыло! — и указывает оттопыренными большими
пальцами на себя. — Маман вышла замуж, прикинь? Под сраку лет, прости господи… Ну
а дочурка у этого стремного типа — что-то с чем-то! — демонстрируя масштабы
катастрофы, Градов широко разводит руки и смотрит в потолок, будто обращаясь к
высшим силам с мольбой. — Я встречал ее лишь трижды, и каждый раз мы
собачились, да похлеще чем вы с Ибрагимовой. Успокаивает то, что я к этим
семейкам отношения не имею, и все, что у них происходит, меня в совершенной
степени не ебет. Хотя, знаешь… — Мирон облизывает рот, в его глазах загорается
похотливый блеск. — Сестренка-то моя бомба! Сиськи, жопа, милое личико — просто
топчик. Блять. Жаль, что сука та еще. Иначе я бы ее!..
ТАША
Я
на носочках прокрадываюсь в прихожую, стараясь не стучать каблуками по
паркетному покрытию, и впускаю внутрь Надин. Она прижимает к себе Тараса,
задремавшего в автомобиле, и передвигается с крайней осторожностью, чтобы не
разбудить мальчишку.
Насыщенный
выдался день. Для всех нас. Хорошо это, или плохо: что сутки подошли к концу, и
жизнь отныне бесповоротно поменялась? Когда придет полное осознание, что я
больше не услышу мамин голос, не увижу ее прекрасное лицо, улыбку, не дотронусь
до нее?.. Когда стадия шока и непринятия сменится смирением, будет очень
больно? Хуже, чем сейчас? Я боюсь заглядывать так далеко, но постоянно думаю о
будущем... без мамы.
Я
смахиваю со щеки слезинку и с тихим щелкающим звуком закрываю входную дверь. Мы
вернулись позднее Курковых. Антон отвез отца домой в начале шестого, и я их
больше не видела. Аркадию Валерьевичу стало совсем невмоготу находиться среди
скорбящих. Ко всему прочему, отчим перебрал с алкоголем. Я не виню его. Если бы
я не несла ответственность за ребенка, то так же попытала бы удачу отыскать
ничтожное подобие покоя на дне «Хеннесси». Хотя я не исключаю, что пропущу
стаканчик, когда удостоверюсь, что Тарас сладко и крепко спит в постели, пуская
слюнки на подушку.
